Денег нет, но ты держись! (СИ)

— Наверное, я не сильно искушена в любовных делах, потому, что не могу об этом судить… — честно ответила я, — Это не вы должны просить у меня прощение. Это я должна просить у вас прощения за то, что сама того не подозревая стала объектом мечтаний мужчины.

— Ты не обязана просить за это прощения, — ответил дядя, опустошая еще один бокал. Он встал и наполнил мой бокал доверху. Я с удовольствием отпила. Градус разговора повышался. Или, как бы написали романистки: «страсти накалялись».

— Я благодарю Вас за эту милость, — я прикрыла глаза, чувствуя его руку поверх моей. Я осторожно отставила бокал и взяла его руку и поцеловала. Я прижала ее к своей щеке, потерлась об нее и почувствовала, как из глаз текут слезы, — Простите меня за это… Простите меня за мою слабость…

Он резко прижал меня к себе, оборвав на полувдохе. Я обняла его и потерлась о бархат камзола.

— Со мной у тебя получается просто отлично. Но меня терзают сомнения, будешь ли ты так же очаровательна с ним? Не придется ли толкать тебя локтем, чтобы ты вовремя открывала рот? — язвительно заметил дядя, хотя в его голосе слышались и совсем другие нотки.

Я немного отстранилась, подняла на него глаза и пристально посмотрела на него.

— Мне очень жаль, что так получается. Если бы можно было бы повернуть время вспять… — прошептала я.

— Я бы тоже был бы не прочь повернуть время вспять, если бы это было бы в моих силах… Тогда бы я просто взял бы и отравил тебя… Или позволил бы кому-нибудь другому это сделать… А желающих было много… — усмехнулся дядя. Я поняла, что мы уже немного потеряли нить первоначального разговора.

— Да, потеряли, — улыбнулась я, гордо вскинув голову, — Как ты однажды сказал? Из твоих рук хоть яд!

— Если ты будешь продолжать в том же духе, то, боюсь, это добром не кончится. Я ведь тоже могу поддаться «сиюминутной страсти»… — улыбнулся дядя. А я почувствовала, как тесьма корсета стала потихоньку ослабляться. Стоп! У меня там письмо! Нет! Ни в коем случае! Нет!

Я нащупала его руку и отстранила ее. С таким сожалением в глазах, словно я трачу последние двести рублей…

— Мне не нужна «сиюминутная страсть». Мне нужно нечто большее. И, если ты не можешь мне это дать, то придется ограничиться родственными объятиями, — съязвила я, отворачиваясь. Нет, если бы не письмо, то я бы даже не знаю, как бы поступила. Но пожертвовать своим планом ради сиюминутной страсти? О, нет!

— Ты права. Что-то мы слишком далеко заходим в нашем разговоре. У пьесы может быть очень неожиданный финал, — дядя встал с кровати, улыбнулся и вышел из комнаты.

Нда… Финал может быть очень неожиданным! Полежав для приличия еще часик, я осторожно встала, выглянула в коридор. Никого? Никого! Отлично! Игра стоит свеч. Даже если это — свечи от такого геморроя, как выйти замуж за незнакомого мужика по принципу «стерпится-слюбится».

Что-то меня смущало в этой тишине. Или я стала подозрительней, или…. Я снова взглянула на письменный прибор. Одним письмом не отделаешься? А если он того и ждет! Я взяла чистый лист бумаги и стала придумывать, чтобы такое в нем написать? И кому? Я решила написать Ленсу.

Я написала душевненькое письмо, в котором я его прощаю, зла на него не держу, прошу хорошо кушать и не делать глупостей. Я рассказала, о том, как постепенно иду на поправку. Его молитвами. А еще я сообщила, что мы ждем в гости его брата.

Я осторожно запечатала письмо, поставив на нем кляксу, и позвонила в колокольчик. Джоана была тут как тут. Прелесть, какая исполнительная служанка.

— Джоана! — сказала я шепотом, — Я даю тебе два письма! Вот это письмо без кляксы, ты не должна никому показывать. Даже дяде! Ему в первую очередь. Если вдруг вы с ним столкнетесь, то понервничаешь и дрожащими руками отдашь ему вот это письмо с кляксой. А то письмо никому не показывай. Даже под угрозой смерти! Его надо передать вместе с запиской старому слуге. Может быть, ты знаешь, где он. Ну, такой, с длинным носом и лысый.

Джоана закивала. Радует. Я тут же написала записку и приложила его к письму. «Отправьте туда, куда отправляли письма, когда писали мне в тот мир!»

Смотри не перепутай, Кутузов. Дитям — мороженое, бабе — цветы. Я шмыгнула носом и вручила два письма. Одно письмо хитрая Джоана положила в декольте, а другое, вместе с запиской спрятала в многочисленные юбки.

— С кляксой если дядя потребует — отдашь ему. Если старик примет письмо и согласится отправить его, то просто придешь и принесешь мне с кухни яблоко. Если ничего не выйдет — бокал с водой. Это будет условный знак. Ни за какие деньги не отдавай второе письмо. Оно не должно попасть в чужие руки! — вздохнула я, глядя в глаза Джоане, — От этого зависит очень многое… От этого зависит моя жизнь… И не только жизнь…

Служанка лукаво взглянула на меня, а потом улыбнулась. Когда дверь за ней закрылась, я поняла, что половина дела сделана. Нет, определенно, с кем поведешься, от того и наберешься!