Денег нет, но ты держись! (СИ)

Я вздохнула, чувствуя, что еще немного и мне конец. Любовь меня не греет. Увы… Смесь страха и благодарности, смесь уважения и зависти… Примерно тоже самое испытывает собака к своему хозяину. Я — маленькая дворняжка, которую нашли на улице, но вместо того, чтобы выкинуть обратно на мороз, приютили, при условии, если она будет слушаться и вести себя так, как этого требует хозяин. И знать свое место, разумеется.

Но если бы у меня было бы последнее желание, то я предпочла бы умереть у него на руках… Чувствую, что мое желание вот-вот может сбыться, правда не так романтично, как я предполагаю. У меня больше шансов умереть от его руки…. Я зажмурилась, отгоняя от себя такие мысли.

«Вот и осталась одна. Ты никому не нужна!» — пронеслась строчка из забытой песни. Я скорчилась, словно от боли. По привычке я стала шарить руками в поисках сигарет и зажигалки. Эх, сейчас бы я перекурила…

— Перевешаю половину, — вздохнула я, согревая себя мыслью о мести, — Интересно, здесь на кол сажают? Если еще нет, тогда мы идем к Вам! Лес кольев под моими окнами лучше будет украшать утренний пейзаж, чем мой окоченевший труп лесной массив. Денег нет, но будут зрелища! Это я гарантирую. А кое-кого я заставлю смотреть на все это! Кончилась добрая принцесса. Кончилась. Какая разница, какой я буду? Добренькой и милосердненькой или жестокой и кровожадненькой? Им на меня плевать! Любовь или уважение? Я искала любви, но, увы, добрыми делами прославится нельзя, а вот ковровую дорожку в ад выстелить — легко.

Я посмотрела на ночное небо. Ну, хоть бы одна звезда упала… Желание у меня уже есть.

Главное — выбраться живой. Любой ценой. Я пересилила себя и пошла дальше. Может быть, стоит вернуться на дорогу? Хорошая мысль, только где дорога? Направо пойдешь — смерть найдешь, налево пойдешь — пропадешь, прямо пойдешь — мучительно умрешь, назад вернешься — на гибель нарвешься. Ничего, весной оттаю… И с первыми лучами солнца вместе с подснежниками и медведями из сугроба покажется моя окоченевшая рука.

И тут из-за деревьев появился огромный черный волк. Отлично. Интересно, он предпочитает тепленькую или вполне может погрызть ледышку?

Есть предположение, что придется побегать и согреться перед неизбежным…. Но бегать в платье по сугробам — это уже дисциплина специальной олимпиады.

— З-з-зубы сломаешь… — мрачно выдохнула я, отогревая пальцы, — Лучше оставь меня здесь до весны. Я с удовольствием побуду консервой… До весны…

Волк, завидев меня, тут же рванул в мою сторону. Какое непуганое здесь зверье! Я дернулась и побежала. Правда далеко я не убежала. Волк бросился на меня, и повалил на снег. Он наклонился надо мной и… стал лизать лицо. Правильно! Перед тем как есть, добычу не мешало бы помыть… Волк вилял пушистым хвостом и жалобно поскуливал. А потом, подняв морду, вверх пронзительно завыл. Нет… Это не совсем волк… Я обняла его и прижалась к нему, гладя шелковую шерсть, припорошенную снегом. Вот теперь мне стало действительно страшно. Не так страшен волк, как его хозяин.

У меня хватило сил поднять голову и увидеть черный силуэт хозяина. Среди черных деревьев, на белоснежном снегу, стоял демон. Снег был на его плаще и на его черных волосах, но снег меня не пугал. Меня пугал лед, застывший в его глазах.

— Неплохо устроилась, я смотрю… — с издевкой произнес дядя, снимая с себя черный, подбитый мехом плащ, — Снег на ресницах так тебе к лицу, моя дорогая! Если я тебя сейчас не убью, то можешь отмечать этот день, как второй день рождения.

Он поднял меня на руки, завернув в плащ. Я почувствовала, что меня куда — то несут.

— Извинятся уже поздно, я так понимаю? — поинтересовалась я, понимая, что замерзнуть насмерть — это легкая и приятная смерть, по сравнению с той, которую сулил мне этот недобрый взгляд.

Дядя нехорошо рассмеялся, выпуская пар изо рта:

— Еще один вопрос и я точно пойму, что ты живая. А раз живая, то вполне можешь идти пешком. И мне не надо утруждать себя, разыгрывая рыцаря в сверкающих доспехах.

* * *

Когда конь примчался к замку, я с горечью осознала, что сейчас меня ждет заслуженная головомойка, если не хуже. Сняв меня с коня, отнеся меня в мою комнату, дядя закрыл дверь. Все. Сейчас мне будет очень плохо… Этот взгляд не предвещает ничего хорошего… Пять мучительных минут тишины. Я покорно склонила голову, на секунду даже сожалея, что не замерзла насмерть.

— Раздевайся! — приказал дядя, зажигая свечу.

— Я не могу развязать шнуровку корсета… — тихо сказала я, пытаясь дотянуться до веревки, но озябшие пальцы плохо слушались, — Может, поможете развязать…

Правая рука уже не кровоточила, но ссадины на предплечьях и рана на ладони выглядели просто ужасно.

Дядя подошел ко мне. Я сглотнула, зажмурившись. Одним движение содрал с меня мокрое и холодное платье.

— Развязал, — насмешливым голосом ответил он, швыряя на пол порванное платье. Я переминалась с ноги на ногу, в надежде, что нижнее белье останется при мне.