Демоны Боддеккера

— Если б не ломало, у тебя бы и шанса против меня не было…

— Знаю.

Ферман начал вставать. Я легким пинком ноги опрокинул его назад.

— Да, — сказал он. — Мы все неплохо позабавились с этой цыпочкой. Да и ей понравилось. Спроси ее, она сама скажет.

— Не могу, — ответил я. — Она умерла.

— Что? — закричал он. А потом: — Врешь! Мы не так уж и грубо с ней обошлись, не так, как бывало…

— Она покончила с собой.

Ферман ухитрился выдавить сухой смешок.

— Потому что знала — никогда ей не получить ничего лучшего, чем мы…

— Она была транссексуалкой, — сказал я.

— А?

— Она была психически неустойчива после недавней операции. Изменила пол с мужского на…

— Ооооу!

Реакция Фермана оправдала все мои надежды. Глаза у него закатились, казалось, будто его вот-вот вырвет.

— Дружище, я бы вполне мог прожить остаток своих дней, не зная этого…

Он опять начал вставать, и я опять пинком отправил его на пол.

— А как насчет Чарли Анджелеса? Ферман сплюнул.

— Да, это я уделал Чарли Анджелеса. Мы все. — По лицу у него расползлась мерзкая ухмылочка. — Да мы еще поскромничали. Могли бы уделать и его старушенцию.

Я позволил ему встать. Он размахнулся, чтобы ударить меня кулаком, но двигался слишком заторможенно. Так что я без труда увернулся. Инерция мотнула Фермана вперед, он запутался ногами в разбросанной одежде и снова брякнулся на пол.

— Мы переломали ему все кости. Да, каждую косточку. Я хотел напустить на него отдельно Шнобеля, но твоя цыпочка его вконец измотала, поэтому ничего не вышло.

Он начал приподниматься. По внезапному наитию я нагнулся и дернул за простыню, собираясь бросить ее ему в лицо. Оказалось, что Ферман на ней и стоит, поэтому мой рывок опрокинул его навзничь.

— Не больно ты шустр без своих психотропчиков, — заметил я, набрасывая простыню ему на лицо. — Покойся с миром.

— Как Чарли Анджелес… — Ферман рывком сел, все еще в болтающейся на голове простыне. Очередной пинок — и он с воплем грянулся об пол. В груди у него клокотало. — Знаешь, у меня просто не было выхода, — сказал он несколько мгновений спустя.

— Правда?

Ферман медленно стянул с головы простыню и кивнул.

— Он бы не отстал от Джета. Вот как чую, он был старым Гомером.

Я шагнул вперед и с силой ударил его ногой в живот. Его начало рвать.

— Не смей так говорить.

Извергнув содержимое желудка, Ферман подобрал полотенце и вытер рот.

— Он набивал Джету голову всякой гребаной ерундой. «Гордись тем, что ты черный». «Мы с тобой братья по коже». Говорил, мол, не нужны Джету Дьяволы, он и без нас прекрасно обойдется.

— Правда ранит, — заметил я.

— Я сделал Джета Джорджсона! — закричал Ферман. — Не забывай!

— Ты просто не мог смириться с фактом, что он перерос Дьяволов, — произнес я. — Как Джимми Джаз.

— Заткнись! — Он ринулся вперед, но я отступил, и Ферман снова растянулся плашмя.

— Когда ты перерастешь Дьяволов, Ферман? Когда ты подрастешь?

Он перевернулся на спину и улыбнулся.

— Эгей, у меня теперь есть кое-что получше Дьяволов.

— И верно, — согласился я. — У тебя есть Козетта. А их было выпущено всего пятнадцать тысяч.

Ферман визгливо засмеялся.

— Нет. У меня есть Пембрук-Холл.

Он приподнялся и попытался ударить меня измазанным в блевотине полотенцем. Я шагнул назад, уходя от удара, а потом ухватил Фермана за грудки и встряхнул.

— Ничего подобного! Нет у тебя ничего!

Ферман кивнул. Дыхание у него стало еще гаже, чем прежде.

— Ты да я, Боддеккер, мы с тобой вместе увязли. Летим вдвоем — и с этого гребаного цеппелина назад пути нет. Можно сказать, китайские близнецы.

Я впечатал его в стену и от всей души врезал справа.

— Сиамские, — поправил я, нанося новый удар. — Вот тебе за ночь нашего знакомства. — И снова. — А вот за Нормана Дрейна. — И снова. — За Гарольда Болла. — И снова. — За Ранча Ле Роя. — Снова. — За Чарли Анджелеса. И за Сильвестр…

Я плюнул ему в лицо, еще раз врезал в солнечное сплетение и швырнул через комнату, с наслаждением увидев, как Ферман скорчился лицом вниз, пытаясь свернуться в позе зародыша.

— Ты не можешь меня убить, — прохрипел он. Из-под многих слоев тряпок голос звучал сдавленно и невнятно.

— А ты посмотри, как я буду это делать, — пообещал я.

— Мы Дьяволы. Публика тебя растерзает. Ты не протянешь даже столько, чтобы попасть в Буффало. Тебя вздернут прямо посередке гребаного Парка. На этот раз ты не на той стороне закона, Боддеккер.

— А знаешь, — произнес я, — в этом есть восхитительная ирония, хотя сомневаюсь, что ты сейчас способен ее оценить.

Не знаю, слышал ли он меня, скуля и заходясь кашлем.

— Все эти уличные схватки, в которых ты уцелел, драки с полицией…

Стоя над Ферманом, я осторожно перевернул его мыском ботинка с живота на спину.

— Ты пережил все это, а вот теперь будешь забит насмерть хилым бумагомаракой с Мэдисон-авеню, который в жизни не видел настоящей потасовки. Умереть можно со смеху, тебе не кажется?

Ферман ухватил меня за ногу. Я той же самой ногой врезал ему по ребрам, и он отвалился. А в следующий миг я сам упал рядом с ним на колени и начал душить, что было сил сжимая ненавистную шею. Кожа Фермана обжигала мне ладони. Упоительное ощущение!