Дело марсианцев

Армада продвинулась вглубь княжеского парка, и тут-то постепенно грохот ее и несусветная вонь, разносимая ветром, произвели среди отбившихся от общей массы гостей знатный переполох. Тихон видел сквозь шлем, как дамы и кавалеры в беспамятстве устремлялись прочь с пути воинства, дабы криками возвестить о кошмаре. Воистину паника распространилась среди дворян губернии подобно лесному пожару в великую сушь.

На повороте аллеи, подле группы античных фигур Феронии, Силвана и Филомеды, армия изменника притормозила и ударилась в регулярное приготовление к схватке – потому как слышны уж были испуганные возгласы унтер-офицера, что строил солдат для отражения нежданного натиска. Вскоре и сами ратники с фузеями показались в конце широкой гравийной дорожки. К тому моменту поэта стащили с платформы и утвердили, как и второго железного монстра, на собственных ногах.

Гарнизонные при виде гусеничных пушек по команде офицера рассеялись за шпалерами, и первый картечный залп пропал втуне. Филимон выругался и приказал двигать машинам в разные стороны, но в направлении дворца, а двуногим шагать прямо и наводить ужас.

«Ничего они не поделают», – обреченно подумал поэт по адресу императорских солдат. Как он знал, в распоряжении губернатора было всего три медных орудия, четыреста ядер, да шестьсот зарядов с картечью, не считая ружей с пистолями и копьями. И прочего по мелочи – свечи скоропалительные, седла с приборами и порох. Да разве ядра и свинец патронный хоть что-то могут противу таких чудищ, даже если чудесным образом перенести сюда все гарнизонное вооружение?

Как граф Балиор ни сопротивлялся, сила пара понуждала его переставлять ноги и с лязгом идти вперед. Сзади катилась тележка с топкою и непрерывно подавала с шипением пар в его доспехи.

– Да что же делать-то? – вскричал наконец поэт и в ярости ударил лбом по ведру.

С разных сторон послышались новые разрывы огненных снарядов, потянуло гарью. Дождя уж давно не было, а ветер был довольно силен, а следственно, можно было ожидать изрядного пожара.

То и дело среди полуголых кустов мелькали человеческие фигуры, и скоро Тихон ощутил в полной мере, что на него началась охота. Сразу с нескольких сторон треснули выстрелы, по бочке с визгом щелкнули пули. Одна угодила в шлем и проделала в нем порядочную вмятину, в полувершке от прорези. Руки у Тихона непроизвольно взметнулись к голове, будто щупальца могли защитить его от попаданий лучше панциря. Получилось, наверное, страшно.

– Не стреляйте, я свой! – крикнул поэт, но голос у него сорвался и вместо полноценного вопля вышел почти хрип. А тут еще и очередной залп грянул, совсем заглушил графа. – Господи, как это остановить?

Монстр достиг главной поляны неподалеку от парадного крыльца. Людей тут остались буквально единицы, прочие же, как успел заметить Тихон, торопились укрыться в доме – визжали страшно, топтали друг друга и падали, скатываясь по ступеням. Столпотворение виднелось отсюда через недолгую аллею с вязами.

А вот фейерверочная команда никуда не делась. Несколько солдат находилось возле круглого бассейна с колонною, на верхушке которой возвышался грозный Посейдон с трезубцем. Тут же крутилось на последнем издыхании огненное колесо, и от него летели бледные мелкие искры.

И хоть ядер и пушки у защитников не имелось, зато шутейных ракет было еще предостаточно. Один из сержантов, едва лишь монстры показались перед ним, отдал команду, и солдаты принялись дружно возжигать фитили, направив острия ракет прямо в графа Балиора. «Что ж, вот и погибель», – подумал тот и втянул голову в плечи, лишь бы не видеть свою смерть через щель. В этот миг он вспомнил рассказы отца, как тот на поле брани, под командою генерала Потемкина, ходил на турок. Бывало, и пушки вражеские вблизи своими глазами видел, как те чернели им в лицо жерлами, но выстрела мало кто не страшился, и все пережидали картечный шквал лежа – иначе бы ни один не выжил.

Через несколько мгновений на доспехи обрушился сгусток потешных огней. Хвала Господу, поэт успел прижать к голове ладони, притиснув их к черепу что было сил, а то бы уши его отказались служить хозяину. Внутренности монстра озарились ярчайшей вспышкой, но не прямо в зрачки графа Балиора, иначе бы он и зрения лишился. Лишь несколько искр, уже ослабших, влетели через прорезь, со зловещим шипением осели на аби и проделали в нем плавленые дырки. Вслед за тем и густая волна оглушительной вони, от которой дыхание поэта почти обмерло и слезы защипали в глазах, окутало панцирь.

Сам же он изрядно пошатнулся и стал заваливаться на спину, но сноровистый механик подле котла успел отставить ему правую ногу и прервать падение.

Тихон надсадно закашлялся и прижал ладонь ко рту, лишь бы не дышать фейерверочным смрадом. Вотще! Господи, открой же глаза всевидящие на Ад, что самую землю готов поглотить!