Дело марсианцев

Наиболее нетерпеливые или бедные, скорее всего, уже прибыли во дворец князя. Отчего-то Тихону казалось, что еще ранний вечер и действо только начинается. Иначе, очевидно, его пробудил бы от забытья оглушительный гром фейерверка.

– Итак, почитай что вся губерния наводит на себя последний глянец! И лишь граф Тихон Иванович Балиор, презрев дворянский долг, висит под потолком на фабрике Дидимова. Да еще в железном панцире и без единой мысли, как быть дальше, – с торжественно печалью возгласил поэт и прислушался.

Никто ему не ответил, лишь птаха заполошно забилась в окно.

И тут поэт почувствовал в ботфорте чужеродный предмет. «Тесак!» – обрадовался он и приподнял ногу, одновременно наклонившись вбок. Несмотря на тесноту, ему удалось запустить ладонь в сапог и ухватить кончиками пальцев рукоятку. Пару раз она выскользнула, но на третий Тихон изловчился и выцарапал «оружие» из сапожного плена.

Он принялся с воодушевлением тыкать острие тесака в каждую щель, будучи уверен, что после схватки с Фаддеем в доспехах наверняка отыщутся щели и прочие изъяны, расковырять которые не представит труда. Действительно, между шлемом и бочкой-туловищем он обнаружил приличную дырку, в которую моментально загнал кончик ножа.

Оставалось лишь раскурочить проклятого монстра изнутри и спрыгнуть на пол!

Увы, задумка оказалась великолепнее воплощения – железо панциря явило куда большую крепость и неуступчивость, чем простой кухонный инструмент. Как ни старался Тихон вырвать заклепки и отделить тем самым ведро от бочки, добился он только одного. Лезвие безнадежно погнулось и грозило треснуть пополам, а в таком случае граф Балиор лишился бы последней надежды обернуть ситуацию себе на пользу. Ведь при угрозе жизни можно будет пустить «клинок» в ход и зарезать пару татей, пока самого Тихона не пристрелят, а вот без оного? Остается лишь безропотно схлопотать пулю и склонить буйную головушку на полу оружейного склада!

Тихон выпрямил гнутый нож и вернул его в сапог.

Был еще один способ освободиться, а именно раскачать канаты и отцепиться тем самым от крюков, однако рухнуть при том предстояло с немалой выси, да на жесткий пол или того хуже, на спину железному чудищу. Каково придется тогда? Но шанс уцелеть в доспехах был, благо явили они знатную прочность во время битвы с татем, вот Тихон и принялся всячески колебать панцирь, даже подпрыгивать.

Лишь даром взопрел в итоге! По всей видимости, длинные щупальца хитроумно завернули ему за спину и там скрутили узлом или скобой, потому и не желали они соскакивать с крюков, хоть ты тресни.

Через несколько минут, пару раз ударившись со звоном о стену, граф Балиор осел в железной темнице и впал в беспредельное отчаяние. Черная скорбь и бессильная ярость мешались в нем с душевной болью и сожалением о самом себе и отчизне, и лишь молитва немым небесам удержала его от исступленного, звериного рыка.

Судьба не желала принять его сторону и освободить от плена.

Глава 12-я, в которой Тихон становится гнусным кошевником. – Фейерверк и выстрелы. – Побоище в парке. – Разгром княжеских солдат. – Смерть глядит в глаза поэта. – Последний выстрел

Вдруг за стенами хоромины послышали негромкие голоса, как будто отдававшие команды, а потом и ворота со скрипом отворились. Из них в главный проход хлынула черная человеческая масса, местами освещенная пламенниками. Все эти тати весьма слаженно, под команду военачальников, разбежались по ходам и углам, раздался металлический лязг.

«Что происходит?» – оторопел поэт.

Он постарался рассмотреть, что за люди суетятся под ним, и нет ли среди них знакомых рож, и скоро увидал Филимона с Фаддеем. Если первый зычно отдавал приказания «солдатам» заводчика, то второй принялся подтаскивать к огромному котлу, от которого вели паровые шланги, мешки с углем и опорожнять их в топку. Пламя там не до конца погасло и оттого стало быстро разгораться.

– Эй, что случилось? – громко спросил Тихон с верхотуры.

Филимон поднял голову и махнул рукой двум подручным – те споро метнулись к барабану с канатом и вынули стопорный зуб, отчего доспехи поэта быстро поехали вниз. У самого пола кошевники подхватил бочку и утвердили ее на ногах. Перед прорезью показался Филимон и посветил в нее пламенником, от сияния которого у графа Балиора выступили на глазах слезы.

– Никак рыдали в тишине, ваше сиятельство? – усмехнулся тать.

– Освободи меня, мерзавец, – прорычал в ответ Тихон.

– Потерпите немного… Братцы, несите его на платформу!

С помощью крюков, не опуская тяжкий панцирь на пол, его подручные вернули поэта к паровому чану и там опустили на что-то подвижное и скрипучее, жалобно застонавшее под тяжестью. Щупальца, однако, так и оставили скрепленными за спиною, дабы граф во гневе не учинил разрушения.

– Что это значит, черти вас забери?

– А то и значит, сударь, что вы с почетом приняты в армию Петра Сергеича Дидимова и будете сражаться в его воинстве.