Дело, которое нужно закончить

Зенченко протянул руку, но Уланин, будто не замечая этого, обратился к ректору:

— Мы не договаривались, что встреча должна быть предметом интереса администрации, поэтому присутствие… И если уж так получилось, представьте меня!

Ректор напрягся, но после короткой паузы, видимо, сделал выбор и огрызнулся:

— Вы правы, Уланин Алексей Романович, об этом мы не договаривались, поэтому я не принимал никаких условий и не давал обещаний. — Он посмотрел на Зенченко и, видимо уловив его одобрение, закончил: — Так что можем и завершить нашу встречу!

Уланин поднялся, взял портфель, так и лежавший на стуле, достал тонкую папку, взял ее в руки и, оказавшись таким образом над своими собеседниками, с готовностью сообщил:

— Согласен, продолжение сейчас не имеет смысла, так что обозначу процедурные моменты. — Уланин раскрыл папку: — Речь идет о посмертном письме профессора Доброхотова моему доверителю господину Рябову, который был его учеником. — Он взялся за лист бумаги, потянул его, но вытащил всего на несколько сантиметров. — Само письмо является частным документом и не подлежит публичному оглашению, поэтому я сделал своего рода изложение для понимания основных его положений. Я не предвидел, что в беседе будет еще один участник, поэтому сделал изложение письма в двух экземплярах: себе и… — Уланин завершил движение, вытащил бумагу полностью и будто замер. Зенченко протянул руку, и тогда Уланин демонстративно передал бумагу Красавину: — Вам, господин ректор.

Красавин взял бумагу после заметной паузы и начал было читать, но Уланин продолжал, будто не замечая того:

— Профессор поручает заботам моего клиента свой архив, поэтому я задаю предельно простой вопрос: как скоро мы можем этот архив получить?

Красавин посмотрел на Зенченко.

Зенченко усмехнулся:

— Что вы на меня смотрите, Сергей Сергеевич? Вы — ректор, вы и решайте.

— Сейчас я не готов к предметному ответу, — демонстративно потянулся в кресле Красавин. — Для меня это вопрос слишком уж мелкий. Я вообще сомневаюсь, что этот архив цел.

Зенченко кивнул, и кивок этот скорее означал, что и им ответ услышан. Во всяком случае, Красавин, видимо, его так и понял, и продолжил:

— Кроме того, вы уж меня извините, письмо письмом, но пока это просто лист бумаги, — посмотрел он на Уланина. — Денис Матвеевич, при всем уважении к нему, не вправе распоряжаться имуществом университета…

— Так я ведь и сказал, что задаю простой вопрос, намереваясь уточнить обстоятельства, — сказал Уланин. — Например, архивы профессора Доброхотова внесены в реестр собственности университета?

Зенченко снова посмотрел на ректора, и тот, откашлявшись, сказал:

— Сейчас мне трудно дать конкретный ответ. Я должен хотя бы побеседовать с деканом исторического факультета, узнать подробности…

— Когда может состояться такая беседа?

— Ну, голубчик, сейчас лето, все в отпусках, где я его буду искать?

— По телефону это несложно сделать, — будто размышляя вслух, вновь перебил Уланин. — Что касается собственности, то дочь профессора утверждает, ссылаясь на беседы с вами, что было обещано передать ей архив сразу же, как только об этом зайдет речь.

— Дочь профессора сделала официальное заявление? — неожиданно вмешался в разговор Зенченко, до этого делавший вид, будто поглощен письмом Доброхотова. — Вы можете нас с ним ознакомить?

Уланин видел, что по ходу разговора заинтересованность Зенченко растет, и теперь получил возможность понять причины этого интереса или хотя бы его направленность.

Он повернулся к Зенченко:

— Во-первых, при всем уважении, господин… э-э-э… Зенченко, повторяю: я веду разговор с университетом, который взял на хранение архив профессора Доброхотова, — Уланин повернулся к Красавину: — Во-вторых, еще раз замечу, что это — попытка решить вопрос, не начиная юридические процедуры. Процедуры, знаете ли, и время отнимают, и проблемы создают… — Он помолчал и добавил: — Для всех участников: и тех, кто спрашивает, и тех, кто… ответит…

Зенченко после паузы обратился к ректору:

— Сергей Сергеевич, насколько сложно прямо сейчас позвонить декану исторического факультета?

— Вы же знаете — очень сложно! — не смог скрыть раздражения Красавин.

— Я… слышал… что ваши отношения с этим… как его… Лавреновым, кажется… сложные, — кивнул Зенченко, — но ситуация вынуждает… — Потом он повернулся к Уланину: — Университеты сегодня — точно такие же предприятия, находящиеся на содержании государства, поэтому расходование бюджетных средств порождает множество споров. Вот и этот Лавренов, как и многие другие, постоянно нагнетает конфликт, обвиняя ректорат в каких-то своих предпочтениях. Всю зиму тут… дискутировал…

— Да какую зиму! — с отчаянием воскликнул ректор. — Годами это тянется! То одному декану «плохо», то другому «нехорошо».

— Погодите, Сергей Сергеевич, — попросил Зенченко. — Господина Уланина наши внутренние проблемы не касаются…

Ректор поморщился и повернулся к Уланину: