Деление на ноль

Она ощутила прилив решимости и мысль: «никто не встанет между нами!» придала ей сил. Она не ощущала к Агнес той неземной страсти первой любви, о которой читала в романах, но знала, что ей нравится быть с Агнес. Во всех смыслах просто быть рядом. Неземную страсть она читала в глазах капитана своих мушкетеров, и упивалась ей с недавнего времени. Мысль о том, что Марианна собирается их разлучить, была просто невыносимой.

Этот колючий клубок эмоций смешал все мысли Генриетты, привел их в расстройство.

— То, что видела я, могли видеть и другие, не надо думать, что у окружающих нет глаз и ушей, — продолжала Марианна, пристально и печально глядя на дочь. — Особенно у слуг.

— Никто не знает! — заорала Генриетта. — Ты не посмеешь! Никто! Нет! Не тебе судить нас! Я — королева Тристейна!

— Именно поэтому, — наставила палец Марианна, — ты должна выглядеть безупречно. Как в общественной жизни, так и в личной! Ты, похоже, не представляешь, какой скандал могут вызвать ваши отношения, если о них станет известно.

— Не станет! — отрезала Генриетта, пригнув голову, глядя на Марианну исподлобья. — Я отдельно позабочусь об этом! Ты не посмеешь разлучить нас, слышишь?!

— Еще как посмею, если ценой тому встанет Тристейн!

Марианна глубоко вздохнула, опустила руку и смягчила голос, расслабила лицо. Ласково и увещевательно, понимающим тоном она сказала.

— Я долго думала об этом, потому что ты моя дочь, и мне важно, чтобы ты была счастлива. Сама подумай, Генриетта, разве в тот день — недели назад! — я выбежала из-за угла, обвиняя вас во всех грехах и призывая на ваши голову гнев Основателя?

— Нет, мама, — прошептала Генриетта виновато. — Ты… уехала в Лондиниум, не сказав ни слова.

— Но одно дело, отношения матери и дочери, и другое, королевы и ее подданных.

— Да, мама, — вздохнула Генриетта, — я помню ваши уроки.

Тут она вскинула голову, являя Марианне нахмуренное и решительное лицо.

— Но я не собираюсь порывать с Агнес! Нет! Никто не разлучит нас!

— Генриетта…

— Это! Не! Обсуждается! — королева Тристейна орала во весь голос.

Она встала и теперь, ответным жестом, тыкала пальцем в мать. Та ощутила укол в сердце, но не время было проявлять слабость, и Марианна сказала твердо.

— Сядь! Не кричи, иначе к вечеру весь Лондиниум будет в курсе!

Это подействовало, и Генриетта замолчала, села обратно в кресло, тяжело дыша. Она неосознанно облизывала губы и сжимала кулаки, готовясь к новой «схватке за счастье». Марианна, поняв, что прямое давление тут не поможет, перевела дух и сказала мягко.

— Никто не собирается разлучать вас. Ах, горячая молодость, поспешная в выводах и чувствах!

Она пустила искреннюю слезу, и Генриетта опять ощутила укол вины.

— Речь идет о твоем образе королевы, — продолжала Марианна, ощущая острые покалывания в груди. — В глазах подданных, разумеется. Должен быть наследник, династия не должна прерваться, иначе Тристейн исчезнет. Дворяне и простолюдины должны видеть счастливую картинку: король, королева и наследник. Наследники.

Эта манипуляция, вкупе с вызванным ранее чувством вины, вызвала в Генриетте новую волну гнева. Но все же она сдержалась, и спросила, почти прорычала.

— То есть выйти замуж за выбранного вами, матушка, кандидата и спать с ним?

— Других способов для появления наследников еще не придумано, — ответила Марианна, — но в остальное время ты можешь быть с Агнес, лишь бы это не выходило наружу!

— Воооот даже как, — выдохнула Генриетта. — Прятаться всю жизнь по углам. Носить и растить детей от нелюбимого человека. Прекрасная судьба, что и говорить!

Слова ее сочились ядом и сарказмом. Марианна поджала губы.

— Такова жертва, которую тебе, как королеве, придется принести.

— Придется?! — внезапно расхохоталась Генриетта. — Придется?! Ты уже все решила за меня, и теперь манипулируешь?

Она опять начала кричать, не сдерживаясь, выплескивая слова, бросая их в лицо матери.

— Не будет этого! Не будет! Я лучше приму предложение Тиффании и выйду замуж за Филча! Он о своих женах заботится и в постели ласков и нежен!

— Что? — побледнев, и ощущая новый укол в груди, спросила Марианна.

— Да! И в приданое принесу ему Тристейн, уж он точно сумеет им распорядиться! А сама буду жить с теми людьми, кого люблю, и буду спать с ними, когда захочу и потому что хочу этого!

— Людьми? — Марианна ощущала, что язык ее заплетается.

— Да! — радостно заорала Генриетта. — И я зачну детей от Филча, раз вам так хочется этого, мама, а любить буду Агнес! И Тиффанию! И Сиесту! Да, я спала с ними со всеми, и они все мне нравятся! А Филч трахал меня, пока я отлизывала у Тиффании прямо вот здесь!

Генриетта резко хлопнула рукой между ног, и это стало последней каплей. Марианна ощутила, как от боли в груди немеет тело, и наваливается темнота. Генриетта что-то еще кричала, яростно размахивая руками, делая непристойные движения, подпрыгивая, ведя себя как возбужденное животное, а не как королева. Это была последняя мысль королевы Марианны перед тем, как у нее остановилось сердце.

— Вот так! — закончила Генриетта, ощущая звенящую пустоту в голове от выплеснутых эмоций.