Дела и случаи нестарой школьной девы

— Я не поняла одного, — подала голос Ирина, — Андрей, ты же фотографии наши в кабинете Полины Юрьевны смотрел, как же ты Инну Аристарховну не узнал?

— А её там не было, — пожал он плечами.

— Точно, не было, — согласилась, подумав, директриса, — там фотографии за прошлые годы, а она к нам только в этом учебном году пришла. А новые фотографии я ещё не вклеила, они в шкафу в конверте лежат. Как фотограф принёс, я туда сунула и забыла. А когда альбомы Андрею показывала, не догадалась ещё и конверт достать. Так что это не он, это я виновата, — она покаянно покачала головой.

Все помолчали. Полина Юрьевна тяжело, вопреки обыкновению, встала, с трудом сделала два шага до подоконника, на котором стоял телефон, и сняла трубку. По памяти набрала номер и устало произнесла:

— Алё, Дима, это Полина Юрьевна Морозова… — трубка ответила радостными воплями, выплёскивающимися в лаборантскую. Несчастная Морозова улыбнулась и остановила говорившего, — Димочка, прости свою старую директрису, но мне очень нужна твоя помощь. У нас тут преступление, вернее, преступления. Все живы и здоровы, но дело серьёзное. Приезжай, пожалуйста.

Она преувеличенно аккуратно положила трубку. Подумала пару секунд, снова потыкала в кнопки и решительно приказала:

— Елена, давай объявление на нашем сайте, что нам требуется учитель физики!

Июнь 2000 года. Подмосковье

— А я на кого только ни думала! — удивлённо протянула Злата, блаженно откинувшись на спинку кресла в огромной гостиной своего дома. — А вот на Сомову никогда. Она же всегда была такой сдержанной, казалось очень интеллигентной… Слов нет!

— А мне её даже жалко, — Ирина уютно устроилась под рукой Андрея и водила пальцем ему по бедру, обтянутому джинсами.

— Ты что?! Она тебя изуродовать хотела! И неизвестно, что было бы дальше. С кислотой не вышло, так, может, в следующий раз в ход какой-нибудь кирпич пошёл. Тебя в этом учебном году доской уже придавливало. Не многовато ли для одной многострадальной головы? Тем более, могло бы и совсем плохо закончиться.

— Ну, конечно, жалко! — снова не согласилась Ирина. — Она жертва любви!

— Хороша любовь, — фыркнул Ясень, устроившийся в кресле-качалке.

— Не дай Бог быть объектом такой «любви», — поёжился Андрей, — я теперь знаю, каково это. И врагу не пожелал бы…

— И Семёна не понимаю. Неужели мы ему так досаждали? И главное — чем?! Тем, что не соответствовали светлому образу учителя, сложившемуся во времена его безоблачного детства?

— А то как же?! Он мечтал о тихой, непыльной работе, чтобы после уроков в школе пустота, тишина и полное отсутствие всякого присутствия. А у вас что? Дети до ночи в школе. Родители косяками ходят. То концерт, то спектакль, то соревнования. Учителей вечером не выгонишь. Несолидная организация.

А вы обе — самые молодые, шустрые, шумные и до невозможности активные. Не мог же он своё раздражение на вашем драгоценном Пражском, Морозовой или ком другом из школьной старой гвардии вымещать. Они же мастодонты, динозавры. Сами кого хочешь сжуют и не заметят. Их он боялся. С ними тягаться не мог. Это их школа, их детище. Они сами такой порядок и завели, и никому не позволили бы его нарушать. А вот вы, две пигалицы, — другое дело. С вами можно было попробовать бороться. Ну, во всяком случае, гадость сделать точно.

Поэтому когда Инна Аристарховна к нему с просьбой, подкреплённой материальным стимулом, подошла, он ни секунды не колебался. Тем более что от него и требовалось-то всего на пять минут оставить охранницкую без пригляда. Она сначала хотела дубликат ключа от Ириного кабинета сделать, но в итоге поленилась. Зачем, если Семён отличался редкостной покладистостью.

— Тихий ужас… — поёжилась Злата. — Вот так живёшь, вроде бы никому зла не делаешь, не пакостишь сознательно, а оказывается, что есть на свете люди, которые тебя терпеть не могут только за твою жизненную позицию.

— С вашей жизненной позицией очень сложно уживаться по той простой причине, что надо либо пахать, как вы, на полную катушку, вплоть до самоотречения, либо иметь на вашем фоне бледный вид. А это мало кому понравится. Так что или меняйте образ жизни или привыкайте, — Павел горько усмехнулся. Все помолчали.

— Нет уж, я буду жить, как считаю нужным, — Ирина категорично фыркнула и грозно сверкнула глазами.

— Ну да, ну да, будем следовать принципу «делай, что должен, и будь, что будет»? — Андрей покачал головой. — На ком я собрался жениться? На педагогической фанатичке?!

— В их школе других не держат. Не переживай, я с такой уже скоро как полтора года живу. Ничего, пока цел. Они такие же и в семейной жизни, готовы горы свернуть, — дружески хлопнул его по плечу Павел.

— Только и остаётся, что на это надеяться…

В это время раздался дружный смех Алёши, Кости и Алины, всё ещё гостивших в Никольском. Смеялись они не над словами Андрея, а над какими-то своими делами. Сгрудившись над столом, стоявшим около окна, сталкиваясь лбами, ребята что-то самозабвенно строчили в школьных тетрадях, выданных им Златой.