Деяния апостолов

Сатана с помощью своих сообщников постоянно старается лишить мужества и погубить тех, кого Господь избрал для свершения великого и благого дела. Эти люди готовы пожертвовать самой жизнью ради дела Божьего, однако великий обманщик внушает их братьям сомнения по поводу их работы. А если подобные сомнения укоренятся в умах руководителей церкви, они усомнятся в порядочности и честности этих светоносцев, которые уже не смогут принести церкви большую пользу. Слишком часто сатане удается повергнуть их с помощью братьев по вере в такую душевную скорбь, что Бог милостиво вмешивается, чтобы дать покой Своим гонимым рабам. И лишь когда их руки будут сложены на безжизненной груди, когда смолкнет их предостерегающий и ободряющий голос, тогда упорствующие очнутся и осознают, от каких благословений они отказались. То, что вестники Божьи не смогли сделать при жизни, сделает смерть.

Глава 39 СУД В КЕСАРИИ

Эта глава основана на Книге Деяния Апостолов 24.

Спустя пять дней после прибытия Павла в Кесарию из Иерусалима, пришли его обвинители в сопровождении оратора Тертулла, специально нанятого для такого случая. Быстро заслушали дело Павла. Его привели в зал суда, и Тертулл “начал обвинять его”. Полагая, что лесть скорее воздействует на римского правителя, чем простые слова правды, коварный ритор начал свою речь с восхваления Феликса: “Всегда и везде со всякою благодарностью признаем мы, что тебе, достопочтенный Феликс, обязаны мы многим миром, и твоему попечению благоустроением сего народа”.

Тертулл прибег здесь к наглой лжи – Феликс был подлым и бесчестным человеком. Историк свидетельствует, что, “предаваясь всевозможным видам похоти и жестокости, он обладал царской властью и рабским нравом” (Тацит, История, гл. 5, пар. 9). Слышавшие Тертулла понимали всю лживость его льстивых слов, но желание добиться осуждения Павла возобладало над любовью к правде.

В своей речи Тертулл обвинил Павла в таких преступлениях, что, будь они доказаны, апостола осудили бы за измену. “Нашедши сего человека язвою общества, – заявил оратор, – возбудителем мятежа между Иудеями, живущими по вселенной, и представителем Назорейской ереси, который отважился даже осквернить храм”. Далее Тертулл заявил, что Лисий, начальник иерусалимского гарнизона, силой отнял Павла у иудеев, когда они собирались судить его по своему церковному закону, и тем самым вынудил их изложить дело перед Феликсом. Это сообщение должно было навести прокуратора на мысль передать дело Павла в иудейский суд. Все обвинения бурно поддержали присутствовавшие иудеи, которые не пытались скрыть свою ненависть к узнику.

Феликсу хватило проницательности, чтобы распознать нрав обвинителей Павла. Он понимал, что их обвинения бездоказательны, и это побуждает их к лести. Повернувшись к обвиняемому, он позволил ему защищать себя. Павел пренебрег словами любезности, а просто сказал, что может свободно защищать свое дело перед Феликсом, поскольку тот долгое время является прокуратором и, следовательно, хорошо знает законы и обычаи иудеев. Говоря о выдвинутых против него обвинениях, он убедительно доказал, что все они лживы. Он сказал, что не поднимал волнения в Иерусалиме и не осквернял святилища. “Ни в святилище, ни в синагогах, ни по городу они не находили меня с кем-либо спорящим или производящим народное возмущение, – напомнил он, – и не могут доказать того, в чем теперь обвиняют меня”.

Признав, что “по учению, которое они называют ересью”, он поклонялся Богу своих отцов, он заявил, что всегда верил “всему написанному в законе и пророках”, и что, согласно ясному учению Писаний, он верит в воскресение мертвых. Далее он сказал, что главный принцип его жизни – “всегда иметь непорочную совесть пред Богом и людьми”.

Прямо и откровенно он рассказал о цели своего прихода в Иерусалим и об обстоятельствах своего ареста и суда: “После многих лет я пришел, чтобы доставить милостыню народу моему и приношения; при сем нашли меня, очистившегося в храме не с народом и не с шумом: это были некоторые Асийские Иудеи, которым надлежало бы предстать пред тебя и обвинять меня, если что имеют против меня; или пусть сии самые скажут, какую нашли они во мне неправду, когда я стоял пред синедрионом, разве только то одно слово, которое громко произнес я, стоя между ними, что за учение о воскресении мертвых я ныне судим вами”.