Дефо

Долги есть долги, а политический политес есть политический политес. Но что касается долгов, то этот кредитор, от которого он будто бы хотел скрыться, жил даже не в Лондоне, а в Ярмуте, и вообще Дефо называл его «спящим львом»: хотя и может проглотить, но, слава богу, не торопится! А тут вдруг «лев» совершенно неожиданно проснулся и потребовал; вынь да положь полторы тысячи фунтов. И столь же неожиданно успокоился потом, когда вмешался Гарлей, удовлетворившись десятой частью этой суммы. Полтораста фунтов получил и опять уснул. Ясное дело, «льва» тогда разбудили.

Так и с Петром. Да, «Обозрение» позволило себе обозвать русского императора «сибирским медведем». Но Дефо ведь о Петре и по-другому писал. Называл его «неутомимым правителем». А тут вдруг обиделись! Почему же раньше не обижались, когда «господии Обозрение» прямо говорил, что считать Петра своим героем все-таки не может, ибо «неутомимый правитель» делает все «по-зверски»? Понятно, в Ярмуте разбудили «льва», а тут специально, подсунув в русское посольство «Обозрение», раздразнили «медведя».

Не успел Дефо уладить дело с долгами и дипломатами, как в ночь с десятого на одиннадцатое апреля его арестовали вновь, в четвертый, а может быть, даже в пятый раз – по обвинению в «государственной измене».

Повод – те самые памфлеты с ошеломляющими названиями: «А что, если королева умрет?» – «Вдруг придет претендент?» Насколько обвинение было просто придуманным, говорит тот факт, что судья сначала никак не мог сориентироваться, где доказательства какой-либо вины.

Но судья, сочетавший в себе отсутствие большого ума с наличием мелкой хитрости, нашел выход. У него имелись к Дефо свои претензии. Судья был тот самый, пожалевший, что Дефо можно посадить в тюрьму и даже повесить, но, увы, нельзя четвертовать. Во измещение своих собственных «убытков», то есть нехватки полной свободы поступить с подсудимым так, как ему того хотелось бы, судья издевался и унижал Дефо до такой степени, что тот в конце концов подал жалобу. Тогда за такие жалобы предварительное заключение ему заменили тюрьмой. Пришлось перед судьей извиниться. Потом этот верховный судья по имени Паркер, он же лорд Маклсфилд, так заботившийся о своем оскорбленном достоинстве, за присвоение казенных денег и нарушение законов был оштрафован на тридцать тысяч фунтов. Имя его с позором вычеркнули из списков Следственного Совета, а в конце концов, несмотря даже на королевское заступничество, приговорили к тюремному заключению.

На авансцену вывести надо бы еще одно лицо, которое также от имени закона выступало против Дефо. Чтобы черты этого лица выступили отчетливее, следует вспомнить эпизод, касающийся и нашей истории тех же времен: печально известный инцидент, когда на русского посла в Лондоне А. А. Матвеева совершено было неслыханное в дипломатической практике нападение. Кстати, по тому же самому поводу, по которому привлекли к суду Дефо: посланник будто бы хотел сбежать от долгов. Он ехал платить долги – мы подробнее вспомним об этом случае, когда подойдем к «Истории Петра», написанной Дефо. Заинтересованность Дефо в этом эпизоде может объясняться, помимо всего, еще и тем, что среди людей, привлеченных к суду за выходку против Матвеева, оказался хорошо знакомый ему самому персонаж. Фантастическое обвинение против Матвеева состряпано было неким Бенсоном. А вот он перед нами, тот же Бенсон, чья роль застрельщика в интригах против Дефо была выявлена французским исследователем Полем Доттеном: стряпчий самолично явился к издателю и вытребовал у него рукопись Дефо, издатель сначала попробовал отпереться, но Бенсон и ему пригрозил «государственной изменой». С рукописью в руках и с торжествующим видом Бенсон в суде доказывал, что заглавия – прямой призыв к мятежу, содержание – насквозь бунтарское, а ирония лишь существует для отвода глаз. Судья Паркер, он же лорд Маклсфилд, соглашался с каждым его словом. А Бенсон? «Он, – указывает исследователь, – уже был однажды осужден, но все равно вел дело против Дефо». Осужден был Бенсон, потому что он за несколько лет до этого строил козни против Матвеева. Перед таким «правосудием» отвечал за «государственную измену» Дефо.

В чем же причина новых политических нападок на него? Его памфлеты считать предательскими можно было лишь по названиям. Как будто Дефо хотел накликать кончину королевы и приход претендента-католика! Он призывал не допустить внешнего вмешательства в английскую политику. А скомпрометировать его старались те, кто только и ждал, когда же наконец королева умрет (у нее резко ухудшалось здоровье) и можно будет на вакантный престол (прямых наследников не было) посадить Джеймса Стюарта, сына Джеймса II. Джеймс-претендент в это время находился во Франции и ждал своего часа. Своими броско-парадоксальными заглавиями Дефо взывал к бдительности соотечественников, а за эти заглавия ухватились, и тут потоком обрушились на Дефо грабстритские помои. «Джеймсов прихвостень! Продажное перо!» – обвиняли его в «предательстве» форменные предатели.