Дефо

В том, что рассказывал Гарлею Дефо о своих всевозможных связях и разговорах с шотландцами самых разных состояний и занятий, содержались не только ловкие психологические ходы, но и вполне практическая программа, которую сам же Дефо думал выполнить. Он говорил о соли, шерсти и полотне, он в самом деле подумывал о том, чтобы изыскать средства и вложить их прямо здесь, в Шотландии, в какое-либо предприятие. В полотняном производстве ему удалось-таки пристроить своего родственника.

Увлекал его и проект Баури, предприимчивого, как и он сам, Томаса Баури, тоже лондонского купца, который в свое время немало потерял из-за англо-шотландских политических осложнений. Баури был одним из совладельцев несчастного судна «Вурстер», которое шотландцы, враги унии, захватили у своих берегов, обвинили в пиратстве и даже без соблюдения всех судебных формальностей поспешили казнить капитана и еще двух членов команды. (В «Истории унии» Дефо подробно изложил этот печальный эпизод.) Корабль и весь груз были конфискованы, и Баури понес большие убытки. А Дефо вскоре после этого, когда страсти еще не улеглись, вообще чуть не погиб: толпа на улицах Эдинбурга поистине стала рвать его на куски просто потому, что услышала от него английскую речь. Он спасся чудом. Однако ни Дефо, ни Баури не унывали. Они обменивались письмами и в том числе с надеждой поглядывали на архипелаг Хуан-Фернандес как на возможный перевалочный пункт. Дефо знал об этих островах задолго до того, как стало известно, что там находится моряк с «Пяти портов».

Дефо был тем, за кого выдавал себя, хотя в большей степени все-таки выдавал, чем был, но благодаря этому являлся он уникальным исполнителем возложенной на него миссии.

Однако в Англии вдруг наметились перемены слишком значительные, чтобы Дефо мог по-прежнему оставаться в шотландских краях. У Гарлея отнят был белый министерский посох, и его вот-вот должен был сменить Годольфин. Пора сдавать дела! Так, по крайней мере, думал Дефо.

«Я полагал, – рассказывает он, – что уход столь крупной фигуры должен неизбежно повлечь за собой и уход всех, кто служил ей».

Каково же было неподдельное удивление Дефо, когда Гарлей его успокоил, так сказать, «успокоил», дав понять, что министры приходят и уходят, а их слуга остается. Такое доверие не особенно польстило Дефо. Ведь это лишение всяких прав на сколько-нибудь личную позицию. Исполнитель – и все, даже не суть важно, чьей воли. Но выбора у Дефо не было, ибо он по-прежнему оставался в долговой кабале.

Новый государственный секретарь заново представил Дефо королеве, и снова он целовал высочайшую руку, присягая на верность. И опять отправился в Шотландию. Но прежде, как мог, устроил семью. Ведь дети давно выросли! Старшая, Ханна, на выданье (она, впрочем, так и осталась одинокой, но прожила безбедно и до глубокой старости). Сыновья Даниель и Бенджамин – совсем молодые люди, по двадцать с лишком лет. Мария, Генриетта и в особенности Софи – прелестные девочки. Жили они все в Гакне, северо-восточном пригороде Лондона. Дефо решил перевезти их по соседству, но в те самые места, которые были ему хорошо знакомы, в Сток-Ньюингтон. Там он с 1708 года арендовал дом.

В Шотландии предстояло теперь вести наблюдение за яковитами, сторонниками Якова-Джеймса Стюарта (читайте «Роб Роя» Скотта). В Англии политический барометр опять показал перемену: к власти возвращался Гарлей. На этот раз Дефо был готов к тому, что ему прикажут продолжать службу. Что и воспоследовало.

«Волею судеб я вернулся к изначальному своему покровителю, – писал впоследствии Дефо, – а он с обычной своей благожелательностью соблаговолил опять доложить обо мне королеве, и в результате расположение ее величества ко мне осталось прежним, но только я уже не получил каких-либо новых поручений».

Похоже на правду, однако неполную. В этих строках, которые взяты из исповеди самого Дефо, он хочет дать понять, будто им были довольны до такой степени, что уж и требовать больше ничего не стали.

А вот что писал он в то время Гарлею: «Я глубоко несчастен не только в своих собственных делах, которые печальны и говорят о катастрофе, неизбежной из-за того, что ослабело ваше ко мне расположение, но еще и потому, что не представляется мне теперь ни случая, ни чести изложить вашей светлости ряд вопросов, важных для общих интересов».

На политическом горизонте появился у Дефо мощный соперник. Не чета тем газетным писакам, с которыми он триумфально разделывался, оставляя их в дураках. Мы этого противника уже видели: едва закрылась за Дефо потайная дверь, как распахнулся парадный вход в покои государственного секретаря, и…

ОБЫКНОВЕННЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ (II)

Однако мы совсем потеряли из виду моряка, пожелавшего высадиться на остров. Где же он?