Deep Utopia: Life and Meaning in a Solved World

Возможно, стоит задаться вопросом, насколько убедительность сновидений является следствием того, что их эмпирическое содержание очень похоже на эмпирическое содержание аналогичного опыта бодрствования, а не следствием того, что наша способность обнаруживать несоответствия или эмпирические недостатки ослаблена, пока мы спим. Конечно, наши сновидения часто содержат аномалии, которые, будь у нас аналогичные переживания в бодрствующем состоянии, мы должны были бы заметить и расценить как необычные и причудливые. Однако сны - это спонтанные творения нашего скромного мозга, и весьма правдоподобно, что их реалистичность и согласованность можно искусственно повысить в период технологической зрелости. Если наши сны станут намного более подробными, реалистичными и связными, возникнет вопрос, не могут ли эти люди, когда мы видим во сне других людей, не вступить в реальное существование настолько, чтобы стать моральными пациентами. В таком случае было бы морально проблематично мечтать или фантазировать достаточно реалистично о других людях без их предварительного согласия (и без соблюдения различных других этических ограничений).

Фирафикс: Я закончил.

Кельвин: Ладно, пойдемте.

Фирафикс: Таким образом, он не дает точного ответа на вопрос, стоит ли входить в машину опыта или нет. Что вы думаете?

Тессиус: О, я бы рекомендовал.

Фирафикс: Вы примете предложение?

Тессиус: Уже. Здесь здорово!

Фирафикс: Что вы имеете в виду?

Тессий: Понюхайте эту сирень... разве она не прекрасна?

Мне кажется, он немного тянет тебя за ногу.

Тессиус: Что? Вы хотите сказать, что вы не просто воображаемые персонажи моего ведомого сна?

Фирафикс: Если это так, то у вас живое воображение! Потому что с моей точки зрения это выглядит вполне реально.

Тессиус: Всегда пожалуйста. Это за счет заведения.

Вымышленные персонажи

Фирафикс: Но если серьезно, вы никогда не задумывались, что мы можем быть героями романа или чего-то подобного?

Кельвин: Вымышленные персонажи не реализованы в достаточной неврологической детализации, чтобы иметь феноменальный опыт. Поскольку у нас есть феноменальный опыт, мы не являемся такими персонажами. Но даже если отбросить феноменальный опыт, мы знаем о многих вещах, о которых не сообщается ни в одном романе - например, о точной конфигурации вон тех деревьев.

Подумайте, сколько информации содержится в книге. Допустим, в ней 100 000 слов. В среднем слово состоит из 5 символов, а каждый символ - из 8 бит. Таким образом, это будет 4 мегабита. При сжатии это будет гораздо меньше. Невозможно представить все содержание всего нашего опыта, который мы пережили за свою жизнь, с помощью такого количества битов.

Тессиус: Может быть, это должен быть не весь опыт, который мы пережили за свою жизнь, а только тот, который мы переживаем в данный момент? Хотя это соответствовало бы книге, которая полностью посвящена деталям переживаний одного человека в один-единственный момент времени. Вероятно, таких книг не так уж много.

Кельвин: В человеческом мозге около 1014 синапсов, большинство из которых передают информацию в течение любого односекундного интервала. Даже если бы каждое синаптическое событие можно было представить только одним битом информации, это все равно было бы более чем в десять миллионов раз больше информации, чем содержится в несжатой книге. Грубые цифры, но это огромный разрыв.

Тессиус: Разве более фундаментальное возражение не состоит в том, что книга не обрабатывает информацию? Но я полагаю, что, возможно, обработка происходит в сознании читателя во время чтения... Но тогда, может быть, большая часть информации о вымышленном персонаже также поставляется сознанием читателя - например, он использует свой собственный опыт и заполняет скудные детали, представленные в тексте, чтобы создать более полноценного персонажа в своем воображении? -На самом деле я не думаю, что это работает, но интересно рассмотреть этот аргумент, чтобы понять, где он ошибается.

Кельвин: Я не думаю, что человеческий интеллект достаточно силен, чтобы создать воображаемый разум, просто подумав о нем. Для сверхинтеллекта это совсем другое дело. Он мог бы внутренне моделировать разумные существа. Но это совсем другое предположение, чем то, что литературные персонажи в романе обладают сознанием или что мы можем быть такими персонажами.

Тессий: Да, давайте сосредоточимся на случае литературных персонажей в обычных книгах, написанных человеком. Откуда нам знать, что при чтении романа человек не получает достаточно информации и вычислений, чтобы описанные персонажи ожили настолько, что мы не можем быть уверены, что мы не являемся такими персонажами? Мы явно не представляем разум, состоящий из ста триллионов синапсов, когда читаем роман; но не кажется очевидным, что явное представление с такой степенью детализации было бы необходимо для получения субъективного опыта, о котором идет речь.

Кельвин: Хм. Думаю, главное - уловить контрфактические модели поведения. Не похоже, что мы делаем это, когда читаем о ком-то в книге.

Фирафикс: Не хотите рассказать подробнее?