Deep Utopia: Life and Meaning in a Solved World

Однако есть потенциальное "философское" осложнение, связанное с идеей робо-родителя, которое нам необходимо проанализировать. Для того чтобы изучить этот вопрос, необходимо провести различие между понятиями ex ante и ex post замещаемости.

Самый простой случай - если замещение происходит ex ante, до того, как ребенок сформировал привязанность к своим человеческим родителям. Это не сильно отличается от того, что происходит сегодня, когда бесплодная пара нанимает суррогатную мать для вынашивания эмбриона: обычно считается, что такой способ беременности не вредит ребенку. Если пара, воспитывающая новорожденного, обеспечивает прекрасное воспитание, вполне возможно, что ребенок выиграет от того, что будет воспитываться ими, а не биологической матерью. Точно так же, если бы ребенок был усыновлен при рождении любящими родителями-роботами, которые обеспечивали бы еще более прекрасное воспитание, ребенок мог бы выиграть еще больше.

Однако, когда ребенок привязывается к родителям, и мы имеем дело с замещением ex post, в уравнение вводится новый термин. В этом случае в интересах ребенка, чтобы его воспитывали человеческие родители, по крайней мере, если их забота не будет слишком сильно отличаться от роботизированной альтернативы. Дело не только (или даже не столько) в том, что отрыв ребенка от людей, к которым он привязался, может нанести ему психологическую травму - любые подобные негативные психологические последствия можно легко предотвратить в период технологической зрелости. Скорее, дело в том, что можно утверждать, что ребенку будет причинен вред даже при отсутствии травмы - фактически даже если мы предположим, что роботы настолько похожи на человеческих родителей ребенка, что подмена для него незаметна.

Основания для такой позиции были бы схожи с основаниями для того, чтобы считать, что провести остаток жизни в машине опыта Нозика было бы нежелательно или, по крайней мере, неоптимально (к этому мы еще вернемся). Этот мысленный эксперимент был предпринят, чтобы показать, что наше благополучие имеет объективный компонент - то, насколько хорошо складывается наша жизнь, определяется не только нашими ментальными состояниями, тем, что мы думаем и чувствуем, но и нашим отношением к внешней реальности. С этой точки зрения, важно, верны ли наши убеждения и успешны ли наши проекты, независимо от того, узнаем ли мы об этом когда-нибудь. Точно так же может быть важно, действительно ли мы остаемся в контакте с кем-то, к кому мы привязались. Взаимодействие с симулякром этого человека, ceteris paribus, будет менее приятным, даже если мы никогда не заметим разницы. Например, у человека может быть интуиция, что мужу плохо, когда ему изменяют, даже если он никогда не узнает об измене и даже если его жена не изменит своего поведения по отношению к нему. И - если придерживаться этой точки зрения - можно также подумать, что для ребенка может быть плохо, если однажды ночью, пока он спит, его родителей подменили на неотличимых друг от друга роботов-самозванцев.

До сих пор мы рассматривали возможность того, что воспитание может обеспечить цель, будучи деятельностью, в результате которой родители могут принести пользу своему ребенку. Мы также должны рассмотреть возможность того, что родительское воспитание может обеспечить цель, будучи деятельностью, в результате которой родители могут принести пользу самим себе.

Исторически сложилось так, что дети служат своего рода средством инвестирования. Вы заботитесь о них, пока они маленькие, и надеетесь, что они будут заботиться о вас, когда вы состаритесь. Эта функция была в значительной степени вытеснена государством всеобщего благосостояния и пенсионными сберегательными счетами с налоговыми льготами. В любом случае, если в период технологической зрелости наступит всеобщее изобилие и никто не будет зарабатывать на жизнь трудом, необходимость в подобных накоплениях будет гораздо меньше. Кроме того, люди не будут дряхлеть с возрастом.