Деды и прадеды

…Тася только месяц назад получила место в Топоровской средней школе. Четыре долгих года после Житомирского института она отработала в самой дальней деревне Топоровского района — в Журовке, что была за Липовкой. Жила она в центре Топорова, но места в Топоровской школе ей как-то не находилось, поэтому ей приходилось чуть свет — на попутках, а чаще — пешком добираться до Журовки.

Чтобы дойти до Журовки надо было выйти за старый Панский сад, потом за больницей повернуть через поле к разбитому в войну мосту через Толоку, а дальше — полями, полями, мимо заново отстроенных навесов для сена, мимо прудов, по дамбе, их разделявшей, и ещё чуть-чуть. Если идти в хорошую погоду, то вся дорога занимала чуть больше двух часов. Но если шёл дождь или мокрый снег… О, как Тася ненавидела мокрый снег! Тогда обочины разбитой осенью дороги раскисали, и ей приходилось месить снежную грязь долгих три часа в один конец.

Все колхозные шоферы прекрасно знали «маленькую учительницу» и иногда, когда могли, подвозили Тасю. Некоторые даже попытались, рискуя маршрутным листом, дожидаться её по утрам на перекрестке за больницей. Однако из этого ничего не вышло — охотники быстро поняли, что ещё раз быть отчитанными, как двоечники, это слишком рискованное удовольствие. Поэтому они высматривали стройную фигурку с извечным вещмешком на спине, подгадывали и останавливались. Как бы невзначай. Тогда Тася снимала жёсткий вещмешок, набитый тетрадками, журналами и учебниками, всем телом напружинивалась и забрасывала его на сиденье, потом забиралась в кабину.

Повадкой она была похожа на пушистого и очень вежливого котенка. Косынка на шее была подобрана в тон простому платью, умело подогнанному по фигурке. Вот именно. Да. Так вот, росту она была небольшого, если не сказать, что маленького, но стройна и ладна. Талию Таси можно было обнять двумя ладонями, но грудь её поднималась высоко и смущала слишком многих, хотя Тася старалась особенно не выставляться. Но что уж дал Господь да папа с мамой, то уж так и получилось. Природная смуглость кожи её была настолько африканской, что казалось, что солнышко и зимой живет в доме маленькой учительницы.

В Журовской школе, с первых же дней, маленькая учительница навела образцовый порядок, прежде невиданный. Она отдраила классы и покрасила остатками старой краски крыльцо. Она привезла с собой ведро извести, накопала у Толоки глины. Ее младшешкольники, как галчата, принесли по трети вёдрышка глины и помогали её замесить. И после уроков, тёплыми сентябрьскими днями большая хата, в которой располагалась школа, была заново отштукатурена и выбелена её тоненькими ручками. Председатель колхоза, ошеломлённый напором девчонки со строгими глазами, выписал стекольщика, и окна школы заблестели-заискрились.

А следующим сентябрём возле школы загорелись огнём привезённые из родовой Торжевки «золотые шары» и запламенели всеми малиновыми, розовыми и алыми оттенками высокие мальвы. Не было такого дня, чтобы Тася опоздала или, боже упаси, пропустила занятия. И журовские старики и старухи, приходившие в школу «на разведку», вынесли свой приговор: «Годится. Наша».

Все эти, так сказать, внешние обстоятельства не могли не стать предметом оживлённых собраний не только шофёров колхоза «Ленинец», но и всех аборигенов Журовки, кто ещё считал себя способным постоять за честь мужского племени.

Но всякий раз, когда какой-нибудь храбрец сворачивал разговор на что-то более возвышенное и деликатное, с мохнатых ресниц Таси будто срывалась невидимая молния. И все непонятности и головокружения проходили сами собой.

Это, однако, была только видимая сторона жизни маленькой учительницы. Журовские быстро разведали, что их маленькая учительница была замужем. И не просто замужем, а замужем и с ребёнком. Муж её, говорили, был из Топорова, военный моряк. Хотя… Хотя в те годы мало кого можно было удивить этим обстоятельством. А дочка учительницы, по слухам, жила в Торжевке, откуда сама маленькая учительница была родом. Все эти сплетни принесла журовская почтальонша, тетя Зина Коваленко, которая доводилась роднёй Тамаре Ковальчук, ну, той, из Ковальчуков, у которых хата у дамбы. Да нет, не справа, слева. Если смотреть на Журовку, конечно. Ой, да запутаться можно тут с вами! Так вот, Тамара Ковальчучка работала в то время на топоровской почте, да и знала про всех и всё. Вот и рассказывала она, что в Торжевке в то время…

Ой. Да, извините. Да. Конечно.

В Журовке Тася проработала все четыре года, день в день, пока уже совсем стало невозможно не обращать внимания на слухи о маленькой учительнице и её уроках. Эти слухи мало-помалу вылезали из журовского глухого угла и, как волны кругами, расходились и доплёскивались не то что до Топорова, но и до самого Киева.

* * *

«Лесные уроки», «уроки-почемучки», «уроки всезнания» — об этих странностях Журовской школы поначалу не было известно.