Деды

В Англии давно уже на всех праздниках провозглашали тосты за здоровье избавителя Италии, сочиняли ему оды и гимны, выбили в честь его медаль… Но особенное удовольствие доставила императору Павлу награда, пожалованная Суворову королем сардинским, который возвел его в сан главнокомандующего фельдмаршала сардинских войск и в гранды[383] Сардинии, с титулом и степенью кузенов[384] королевских (cousin du roi) и прислал ему ордена Аннонсиады, Маврикия и Лазаря. «Радуюсь, что Вы делаетесь Мне роднею, – писал после этого император Павел Суворову, – ибо все владетельные особы между собою роднею почитаются».

"Славе легко породниться с царями!" – восклицали поэты. "Я разделяю с другими благодеяния Ваши, – писал фельдмаршалу король неаполитанский. – Вы открыли Мне дорогу в царство Мое, Вы утвердите меня на Моем царстве".

А между тем среди всех этих побед и оваций завистливый и мелочно мстительный Тугут готовил исподтишка Суворову новые козни и ковы.

XXIV. Перед Альпами

10 больших выигранных сражений, 25 взятых крепостей, 80 тысяч пленных французов, около 3 тысяч французских орудий, 200 тысяч ружей и полное очищение от неприятеля всего Пьемонта и Ломбардии – вот что было трофеями и результатом суворовских действий в Италии. В четыре месяца сделано было то, над чем почти четыре года трудился Наполеон Бонапарт. И все это свершилось при самых невыгодных обстоятельствах, в каких только мог находиться главнокомандующий союзных войск, окруженный тайными шпионами Тугута и явными недоброжелателями – друзьями и холопами того же австрийского премьера. Мы уже говорили, насколько предписания гофкригсрата связывали Суворова и мешали его военным планам. Беспрестанно подтверждали ему из Вены, чтобы он действовал как можно осторожнее, и негодовали, когда он насмешливо доносил, что получил в Милане приказание идти за Адду, в Турине – позволение действовать на Милан. Суворов не без основания подозревал во всех действиях наших союзников своекорыстную подкладку. Когда же победы его освободили Италию, своекорыстие это обнаружилось вполне. «Добрые» австрийцы русскими руками загребали жар в свою пользу. По взятии Турина Суворов в особой прокламации, согласно воле императора Павла, призвал народы Италии к возвращению под власть законных их государей, что как нельзя более совпадало с желаниями самих итальянцев. Но Венский двор, вопреки этой прокламации, поторопился сейчас же учредить повсюду свои австрийские управления, доходы и подати велел собирать на Австрию; строго запретил народные восстания, организованные для освобождения страны из-под ига французов; муниципальные стражи были обезоружены и заменены австрийцами; чиновники, присланные от сардинского короля, не допущены были к отправлению должностей – и это в то самое время, когда император Павел, действуя честно и по правоте сердца, велел Суворову звать в Турин законного государя и передать ему Пьемонт!..

Горько жаловался Суворов на все оскорбительные и бедственные распоряжения гофкригсрата и австрийских канцелярий, постоянно открывая в то же время все новые и новые козни Тугута.

"Я стою между двумя батареями – военного и дипломатическою; первой не боюсь, но не знаю, устою ли против другой, – писал Суворов с досадою. – Или дайте мне полную власть – и никто не мешай, или я прошу отзыва мне… Ради бога, отнимите у них перья, бумагу и крамолу!.. Запретите глупую переписку демосфеновскую[385]: она развращает подчиненных… Не они ли потеряли Нидерланды, Швейцарию, Рейн и преклоняли колена пред Бонапартом? Я начал поправлять – и глупою системою меня вяжут!.. Деликатность здесь неуместна. Где оскорбляется слава русского оружия, там потребны твердость духа и настоятельность".

Видя неподатливость Суворова, дипломаты и стратегики Австрийского двора решились нанести ему окончательный удар. Победа при Нови поселила в них ложную уверенность, будто в Италии уже нечего более опасаться; да и, кроме того, присутствие русских все-таки мешало им прибрать Италию как следует к своим рукам и задушить ее втихомолку. Готовясь к завоеванию Генуи, с тем чтобы следующей весной вторгнуться во Францию и кончить войну в завоеванном Париже, Суворов вдруг получает из Вены неожиданный приказ – сдать команду над австрийской армией Меласу и идти с русскими войсками в Швейцарию. Венские политики целым рядом происков и хитрых убеждений успели взять согласие на это распоряжение и императора Павла. «Успехи французов против цесарцев начнутся с отбытием русских в Швейцарию», – утешал он фельдмаршала в ответ на его жалобу. После этого Суворову, конечно, не оставалось ничего, как только покориться необходимости и выступить тем скорее, что Венский двор требовал выступления безотлагательно.