Дед

«Костюм» хмыкнул, пыхнул сигаретой, стал прятать купюры в брюки. От всех этих движений его пузо заколыхалось. Ганин отметил, что бледная кожа агентов, побыв под солнцем, заметно покраснела. «Сгорели!» – с каким-то радостным изумлением подумал он. «Костюмы» играли как ни в чем не бывало – видимо, пока солнечные ожоги не давали о себе знать. Но наступит вечер, и они проявят себя, знал Ганин. Начнут зудеть, покусывать, сделают тело неуютным и неродным. Там, куда солнце не добралось, на упитанных боках остались белые пятна. При движении они открывались, и это делало агентов похожими на диковинных полосатых животных.

– Ну? – спросил Фока, оторвав Ганина от наблюдений. – Играем? Кто в кону?

«Костюмы» были настроены продолжать.

Ганин решил, что посмотрел на игру достаточно. Он достал ноутбук, открыл его – надеялся, что тот вновь чудесным образом найдет сеть. Сеть не нашлась. Чертыхнувшись, он захлопнул крышку. Поднялся. Побрел в сторону леса.

– Куда? – не поворачивая головы, окрикнул его один из «костюмов».

– Прогуляюсь, – сказал Ганин.

– Смотри не утеки, – напутствовал агент.

Ганин хотел было ответить, но сдержался. Черт с тобой, подумал, пропекайся на солнце, морда. Целью его прогулки было попробовать найти связь. Такое бывало иногда – недавний опыт с Интернетом стал тому подтверждением. Но гораздо чаще это напоминало охоту на дикое редкое животное: связь была единорогом, о котором все слышали, но никто не видел. Почувствовав приближение охотников, она ускользала. Ее всегда требовалось приманить. В ход шли ритуалы, заклинания, суеверия, к примеру, Ганин знал, что в процессе ловли связи надо поговорить с ней и с ноутбуком. Не поговоришь – останешься с пустыми руками.

Вот и сейчас он заговаривал технику и пространство. Упрашивал: «Давай, деточка, давай, родненький. Ты же можешь. Можешь, ну?» Пока аппарат не мог ничего. Экран выдавал отсутствие доступных сигналов.

Пунктом два, знал Ганин, были высоты: холмы, верхушки деревьев – на высоте связь всегда проявлялась лучше, но это было уже чистой физикой, а не суеверием. Некоторое время он стоял, задрав голову, в окружении иссохших за лето осин – прикидывал, сможет ли забраться, не обломав ветвей. Деревья выглядели ненадежно. Ганин двинулся дальше.

Связь была нужна ему для разговора с Варей. Ганин многое хотел рассказать ей. Он поведал бы, с какими чудищами сражался здесь, в лесу, сколь много опасностей преодолел и сколь много драконов победил, чтобы спасти белокурую принцессу из плена. «Принцесса, это я?» – знал он, спросит дочь. «Ты», – ответил бы он. «А принц будет на коне?» – «На коне». – «А конь будет какой?» – «Конь будет красивый, белый. В рыжих яблоках».

Он старался не думать о мужчине, живущем в одной с Варей квартире. Упертая извилина в его мозгу надеялась: Марина послушалась его и выставила мужика вон. Остальной мозг, интеллигентный, адаптированный к современности, высмеивал эту идею: «Выставила? И ты в это веришь? Вообще-то, Андрюша, времена, когда женщины повиновались мужчинам и бросали все ради них – тем более, бывших, – давно прошли. Убеждаю, убеждаю тебя». – «В чем убеждаешь?» – «В том, что надежды тщетны».

За разговорами с самим собой Ганин не заметил, как углубился в лес. Под ногами трещали сухие ветки. Не считая этого, было тихо. Птицы молчали – вместе со всем живым миром жара доконала и их. К реальности Ганина вернуло ощущение, что за ним кто-то следит. Он отвел от лица ноутбук, на который до этого беспрерывно пялился, надеясь на появление сигнала, и огляделся.

В трех метрах от него стоял волк. Худой и усталый, волк смотрел на Ганина исподлобья. Одна щека у зверя была рваная. Сквозь нее, словно в хирургическом разрезе, желтели клыки.

От неожиданности Ганин шагнул назад, зацепился ногой за ветку и рухнул в траву. Ноутбук вылетел из рук. В висках забухало. Ганин зашарил по земле ладонью, ища что-нибудь, что могло бы оборонить его от зверя. Рука закопалась в пыль и ничего не нашла.

Волк пошел на него. Без спешки, припадая на одну из передних лап. Она, вероятно, была когда-то сломана и теперь казалась короче остальных. Зверь, без сомнения, выглядел опасно, но одновременно – и от этого появлялась какая-то нелепость – был потрепанным и неказистым. «Угораздит еще погибнуть от такого ошметка, – пронеслась мысль. – Будто нету в лесу нормальных волков».

Деваться было некуда, палка или другое оружие не находились. Ожидая неизбежного, Ганин зажмурился. «Варя, родная моя девочка», – подумал он. В лицо пахнуло смрадом и мускусом старой шерсти – вероятно, смерть подошла уже совсем близко. Потом на носу Ганина сомкнулись клыки.

– Ай, чтоб тебя! – заорал Ганин и замахал руками. Он открыл глаза и сразу увидел красное на носу – две аккуратные дырочки на самом кончике, будто нос проштамповали дыроколом. Ранки наполнялись кровью, но на смертельные, даже с большой натяжкой, они не тянули.

Ганин смахнул кровь с носа и огляделся.

Зверь исчез.

– Ну? – он вскочил на ноги и позвал. – Где ты, зверюга?