Дебютантка

И на душе у него, казалось бы без всякой видимой причины, вдруг стало легко и свободно. Впрочем, с Рейчел ему всегда было легко и свободно. Тем более, сейчас он как никогда нуждался в таком вот задушевном разговоре. Джек и забыл, когда в последний раз так общался с людьми. Он сделал знак официанту.

– Хочешь еще пива?

– Почему бы и нет?

Стало легче дышать, дневная духота спала, солнце уже не палило. Облепленные песком, изнуренные жарой, взрослые на берегу собирали ведерки с лопатками, пляжные полотенца и корзинки с едой и потихоньку тянулись в сторону дома, ужинать.

И снова Джек вспомнил о Кейт. Способен ли он избавиться от своего разочарования, способен ли понять, что она тоже может ошибаться и тем не менее оставаться достойной того, чтобы войти в его жизнь?

Они всё сидели, попивали пиво, любовались бескрайним морем, чистым до самого горизонта.

– Как думаешь, я нравлюсь Кейт? – спросил он после долгого молчания.

Рейчел покрутила тарелку в поисках еще не уничтоженной клешни краба.

– А почему бы тебе не спросить об этом ее саму? Сразу все и узнаешь, – проговорила она, лукаво сверкнув глазами. – Но сначала, дружок, тебе нужно побриться.

Бёрдкейдж-уолк, 12

Лондон

3 марта 1937 года

Милая Рен!

Спасибо тебе, дорогая моя! Обещаю, это в последний раз, и я ужасно, просто ужасно благодарна тебе! До чего же глупо все получилось. Мы отправились развлечься вместе с Энн, а потом я вдруг обнаружила, что она куда-то исчезла, оставив меня в казино вместе с Донни, Джоком и Пинки. Страшно признаться, сколько денег я проиграла. Правда, Джок сказал, что он за меня заплатит, но… Дорогая моя! Разумеется, Джок не дал мне ни пенни. И без твоей помощи я оказалась бы совершенно в безвыходной ситуации.

А потом мы отправились к Донни чего-нибудь выпить, хотя мне, по-хорошему, следовало бы отправиться домой, но я уже просто не могла остановиться.

Конечно, во всем виноват этот Пинки. Вечно он сбивает приличных людей с пути истинного.

Я ясно дала понять всем, что ничего подобного со мной больше никогда не случится. И теперь я сама себя ненавижу, чувствую себя такой несчастной, такой жалкой, что не могу двинуть ни рукой, ни ногой.

Ну скажи, почему я совершаю столько поступков, о которых потом даже вспоминать противно? Почему?

Д.

* * *

Охранник придержал перед Кейт дверь, и она вошла в прохладный выставочный зал «Тиффани», спроектированный в стиле ар-деко.

– У меня назначена встреча с Сирилом Лонгмором, – сказала она.

Охранник объяснил, что ей нужно на третий этаж. Кейт поднялась, там ее встретил еще один служащий, позвонил, и наконец по узенькой лестнице к ней спустился сам мистер Лонгмор. Это был немолодой худощавый мужчина в очках и с редеющими седыми волосами.

– Мисс Альбион? Очень приятно. – Он пожал ей руку. – Пойдемте, я вас провожу.

Она поднялась вслед за ним на следующий этаж. Лонгмор провел гостью по длинному коридору в свой кабинет и занял место за рабочим столом, а она уселась напротив.

– Во-первых, спасибо, что обратились к нам, – начал он. – Так вот, я справился в архиве и разыскал для вас некоторую информацию. Надеюсь, она вас заинтересует.

– А вы не хотите взглянуть на сам браслет? – спросила она.

– О да, конечно! Очень даже хочу!

Кейт достала из сумочки фирменный футляр «Тиффани» и передала ему.

– Вы позволите? – спросил Лонгмор.

Она кивнула, и он открыл ее.

– Ну и ну! Вещица очень даже непростая! – Он поднес браслет к свету. – Весьма изящная штучка. И в прекрасном состоянии. Надо только немного почистить, а это, – он посмотрел на нее поверх очков, – можно в любое время устроить.

Хозяин кабинета осторожно уложил браслет обратно в футляр.

Потом обратился к каким-то бумагам, лежащим перед ним на столе в папке.