Давший клятву

Они ответили ей радостными возгласами в ритме возбуждения. Это было приятно, пусть ритм и был из самых примитивных. Венли теперь слышала кое-что получше: новые, мощные ритмы, которые сопровождали формы силы.

И все же… старые ритмы кое-что в ней пробудили. Воспоминание. Она коснулась мешочка на поясе.

«Они ведут себя так похоже на алети», – пришло ей в голову. Люди казались… суровыми. Сердитыми. Вечно с эмоциями напоказ, пленники собственных чувств. Эти бывшие рабы выглядели такими же. Даже их шутки были алетийскими и нередко болезненными для близких.

Когда ее речь завершилась, незнакомый спрен пустоты вынудил паршунов снова приняться за работу. Венли успела понять, что среди приверженцев Вражды существует иерархия из трех уровней. Обычные певцы: они носили простые формы, которые использовал народ Венли. Затем те, кого называли Царственными, вроде нее: их отличали формы силы, созданные посредством уз с определенной разновидностью спренов пустоты. И на вершине находились Сплавленные; впрочем, спренов вроде Улима и остальных она не могла связать ни с какой из этих групп. Они явно превосходили обычных певцов, но как быть с Царственными?

Венли не видела в этом городе человеков; их всех поймали или изгнали. Она подслушала разговор Сплавленных и узнала, что в Западном Алеткаре армии человеков все еще сражаются, но восточная часть полностью перешла под контроль певцов, – прекрасно, если учесть, как сильно человеки превосходили певцов количеством. Крах алети отчасти был связан с Бурей бурь, отчасти – с прибытием Сплавленных и еще отчасти с тем, что алети завербовали всех боеспособных людей и отправили воевать в другие края.

Венли села на задник повозки, и одна певица принесла ей кружку воды, которую она с удовольствием приняла. Убеждение окружающих в том, что ты спаситель целого народа, вызывало сильную жажду.

Певица не спешила уходить. На ней было алетийское платье с прикрытой левой рукой.

– Твоя история правдива?

– Ну разумеется, – ответила Венли в ритме тщеславия. – Сомневаешься?

– Нет, конечно же нет! Просто… трудно представить себе паршунов, которые воюют.

– Зовите себя певцами, а не паршунами.

– Да. Э-э, ну конечно. – Фемалена прижала руку к лицу, словно смущаясь.

– Используй ритмы, чтобы выразить извинение, – продолжила поучать Венли. – Ритм благодарности – чтобы поблагодарить кого-то за исправление, ритм беспокойства – чтобы выразить, как ты расстроена. Ритм утешения – если действительно раскаиваешься.

– Да, светлость.

«Ох, Эшонай. Им предстоит такой долгий путь».

Женщина поспешила прочь. Это кривобокое платье выглядело нелепо. Нет никаких оснований различать мужчин и женщин, если они не в бракоформе. Напевая себе под нос в ритме насмешки, Венли спрыгнула с повозки и пошла через городок с высоко поднятой головой. Певцы были в основном в трудоформе и шустроформе, хотя несколько – вроде фемалены, которая принесла воды, – носили форму учения, с длинными прядями волос и угловатыми чертами лица.

Венли загудела в ритме гнева. Ее народ потратил поколения на мучительные попытки открыть новые формы, а вот этим подарили дюжину различных вариантов? Как они могли оценить такой подарок, не зная борьбы? Они почитали Венли, кланялись как человеки, когда она приблизилась к городскому особняку. Ей пришлось признать, что в этом было нечто весьма приятное.

– Ты чего такая самодовольная? – спросил Рин в ритме разрушения, когда Венли вошла. Высокий Сплавленный стоял у окна, как обычно зависнув на высоте в пару футов, а его плащ ниспадал складками до пола.

Ощущение собственной важности, которое испытывала Венли, испарилось.

– Не могу избавиться от ощущения, что здесь я среди младенцев.

– Если они младенцы, то ты только начинаешь ходить.

Вторая Сплавленная сидела на полу среди кресел. Она никогда не разговаривала. Венли не знала, как зовут эту фемалену, и ее вечная ухмылка и немигающие глаза выглядели… тревожаще.

Венли присоединилась к Рину у окна, посмотрела на певцов, которые жили в этом поселке. Они обрабатывали землю. Трудились в полях. Может, их жизни не сильно изменились, но теперь они получили назад свои песни. Это было важнее всего.

– О Древний, мы должны привести им человеческих рабов, – сказала Венли в ритме подчинения. – Боюсь, здесь слишком много земли. Если вы в самом деле хотите, чтобы эти деревни обеспечивали ваши армии, им понадобится больше рабочих рук.

Рин бросил на нее взгляд. Она обнаружила, что если говорить с ним уважительно – и на древнем языке, – то у ее слов больше шансов быть услышанными.

– Дитя, среди нас есть те, кто согласен с тобой, – сообщил Рин.

– А вы – нет?

– Нет. Мы должны постоянно следить за людьми. Любой из них внезапно может проявить силы, дарованные нашим врагом. Мы убили его, и все же он продолжает сражаться через своих связывателей потоков.

Связыватели потоков. Старые песни их превозносили – ну какая глупость…

– О Древний, как они могут связываться со спренами? – спросила она в ритме подчинения. – Ведь люди не… ну, вы понимаете…

– Какая робкая, – ответил он в ритме насмешки. – Почему упоминать о светсердцах так трудно?