Давид Бек

Отбиваясь от собак и одновременно осматриваясь вокруг, Давид пошел на голос. Собаки подошли к пастуху и немного угомонились, поняв, что он не одобряет их поведения. Давид поздоровался и сел рядом с пастухом. Это был пожилой мужчина, один из тех горцев, что живут все время со скотом и уподобляются своим подопечным. Видно было, что он добродушен и наивен, как его овцы.

— Вот дьявол! Если бы ты не взял полено, они бы разорвали тебя, — сказал со смехом пастух, словно сделал открытие.

— Да, если бы не моя палка, овчарки бы меня растерзали, — ответил юноша, тоже смеясь.

— Ну и сатана же ты, — продолжал пастух с тем же добродушным смехом, — и где ты взял палку? Какой толстый сук!

— Да, толстый, — согласился юноша, — валялся там, видно, дровосеки забыли.

— Точно, дровосеки забыли, — повторил пастух, — как же ты все сообразил! Бог свидетель, уж очень ты хитер.

Желая положить конец истории с палкой, юноша замолчал. Но пастух снова начал:

— Это здорово, что дровосеки забыли полено, ей-богу, хорошо, не то мои собаки не оставили бы тебя в живых

— Это я уже слышал, — сказал юноша. — Чьи это овцы?

— Чьи же еще? — гордо произнес пастух. — Великого господина.

Услышав слово «великий господин», юноша сразу понял, о ком идет речь, и стал говорить с пастухом еще почтительнее: ведь то был царский пастух.

— А много еще стад у великого господина?

— У кого еще на свете есть столько скота, сколько у великого господина? — сказал пастух, удивленно покачав головой. — Здесь вот пасутся его овцы, а на склоне — больше двух десятков коров, столько же в стаде быков и волов. А еще у него целых десять ослов, пять мулов и больше двадцати лошадей.

«Столько добра имеет даже наш татевский мелик Давид», — сказал про себя юноша, вовсе не удивленный богатством великого господина.

— А на днях ему принесли в дар двух каких-то диковинных животных, не знаю, как они называются, — добавил пастух.

— Как они выглядят?

— Сущие дьяволы: ноги длинные-длинные, шея длинная, кривая. Третьего дня у дверей большого господина заиграла зурна, там собрался весь свет, а животных вывели людям на показ.

— Я тоже там был, это же верблюды. В нашем краю много верблюдов. Сначала их ставят на колени, потом навьючивают.

— Уж это и впрямь — сначала ставят на колени, потом навьючивают, верно говоришь. Ой, и хитер же ты, честное слово! Прямо сатана!

Слово сатана, так часто употребляемое пастухом, имело в его устах совершенно иной смысл: оно означало умный, сообразительный, все знающий. Но опасаясь, что рассказ о верблюде не скоро еще кончится, Давид перевел разговор на интересующую его тему.

— Сколько раз в день у вас доят овец? — спросил он, притворяясь, будто интересуется овцами.

— Как это сколько? — хрипло ответил пастух. — Дважды — в полдень да вечером, когда домой идти.

— В полдень, должно быть, доят прямо в поле?

— В поле, а то где же? Не видал разве: бабы понесли кувшины?

— Видел. Наверное, несут в дом великого господина?

— Ну да.

— А кто были эти женщины?

— Кто же еще — служанки великого господина.

Давид был почти у цели.

— Среди них была девочка в красном платье. Кто она такая?

— Ты спрашиваешь о Тамар, — сказал пастух с доброй улыбкой. — Тамар — дочь брата великого господина, случается, приходит к нам со служанками и даст мне хлеба с маслом. А я собираю для нее в лесу мушмулу, кизил, фундук. Славная она девочка. Если бы не умерла ее мать, для нее все было бы по-другому. Теперешняя наша госпожа не очень заботится о ней. Э-э, лучше не попадать в руки мачехи! Покойная госпожа была очень доброй женщиной. У меня еще хранятся трехи, что она мне подарила.

Потом пастух рассказал, что после смерти матери Тамар отец ее снова женился, но со второй женой прожил недолго: как-то во время набега лезгин он был ранен и умер. После его смерти Тамар осталась круглой сиротой на попечении мачехи. Теперь они обе живут в доме великого господина, и он относится к ней, как к родной дочери.

Пастух в свою очередь поинтересовался, кто такой Давид, откуда он родом, что делает в Грузии, чем живет. Узнав, что он без работы, сказал:

— Ты, видать, храбрый парень, да, очень-очень храбрый, еще никто не спасся от моих собак. А ты их ловко обвел вокруг пальца. Хочешь остаться у меня?

— Что мне делать у тебя? — спросил со смехом Давид.

— Как что делать? То же, что и я, — ответил пастух, широко раскрывая глаза под нависшими бровями и удивленно глядя юноше прямо в лицо. — Слушай, сынок, — продолжал он, — один из моих помощников украл у меня посох и сбежал. Мне все равно кто-нибудь нужен, вот ты и станешь мне помощником и будешь пасти со мной овец, понимаешь? Это дело нешуточное.