Давид Бек

Выйдя, Паришан прошла в свою спальню. Здесь тихим сном спал сын Зубейды-ханум. Это успокоило служанку. Она присела возле постели ребенка и с состраданием посмотрела на его покрасневшее от лихорадки лицо… Теперь только почувствовала, как сильно устала. Этой ночью она столько волновалась, бегала, устраивала всякие дела… Другая сейчас же прилегла бы отдохнуть, но Паришан этого не сделала Сидя возле больного мальчика, она чутко прислушивалась к голосам, доносившимся снаружи. Постепенно они стали тише, только ветер завывал за окном и заглушал все звуки.

Минут через двадцать Паришан вышла из комнаты, подошла к дверям госпожи, приложилась ухом — тишина, посмотрела в щель — свеча не горела. Здесь, видно, спали. Она обернулась, увидела евнуха Асада, съежившегося в углу прихожей, и разбудила его ударом ноги.

— Нашел место где спать, старый хрыч! Ты же знаешь, что сегодня хан у госпожи. Сейчас же убирайся дрыхнуть в другое место.

Старый евнух, не желая связываться с этой «бесстыжей» и боясь, как бы шум нс потревожил хозяина и госпожу, к тому же признавая в душе ее правоту, с ворчанием поднялся, забрал набитую соломой подушку и одеяло и ушел восвояси…

Паришан вернулась к себе в спальню. Теперь ее лицо выражало радость. Она начала раздеваться. У нее в комнате хранилась разнообразная одежда, мужская и женская, — таинственная особенность гаремной жизни. Человеку, знакомому с тайнами магометанского двора, было понятно, в каких случаях она могла понадобиться. Паришан выбрала костюм конюха, надела и улыбаясь подошла к зеркалу: «Теперь сам черт не узнает меня». Когда все было готово, она наклонилась к спящему ребенку, поцеловала и, погасив свечу, вышла.

Она шла через гаремный двор. Ночной мрак внушал тревогу. На расстоянии шага трудно было что-нибудь различить. А ветер разбушевался еще сильнее. Паришан обошла весь двор, безлюдный, как пустыня. Никого, ни единой души. Нигде не горел свет, весь гарем спал глубоким сном

Она подошла к узкому проходу, который по извилистым лестницам вел к кровле. Стала подниматься. Лестница оканчивалась небольшой площадкой, где находилась дверца, ведущая прямо на крышу. Этой двери особого значения не придавали, хотя каждая мало-мальски сообразительная служанка гарема имела ключи от нее. То был проход, через который служанки общались друг с другом или встречались с кем-нибудь на кровле. Паришан вытащила из кармана ключ, открыла дверь, вышла на крышу, закрыв за собой дверь на ключ. Здесь не было охраны, она боялась лишь наткнуться на собак. На ее счастье те увязались за какой-то сучкой и ушли, очарованные предметом своей страсти.

За кровлей гарема находились крыши ханского дивана, эти были повыше. Чтобы подняться на них, следовало перелезть через стену. Паришан прикинула — стена была высокой. Но не пала духом, попыталась что-нибудь придумать, потрогала руками гладкую поверхность и стала пальцами нащупывать, нет ли каких неровностей? Найдя два выступа, ухватилась, немного поднялась, но некуда было ставить ноги, и она упала. Однако эта неудача не обескуражила ее, она стала искать другой выход. Чуть поодаль поднималась печная труба, сложенная из необожженного кирпича. «Разберу-ка я эти кирпичи и сделаю из них ступеньки», — подумала Паришан и подошла к дымоходу. Но прежде чем приступить к делу, надо было знать, в чью комнату вела труба, жили ли там люди. Она проверила — то был дымоход одной из гаремных бань, пустовавшей в этот ночной час, значит, если бы сверху посыпалась штукатурка, никто бы не узнал. Она стала разбирать трубу. Труднее всего было оторвать первый кирпич, что она и сделала, поранив пальцы до крови. Остальные кирпичи легко вынимались, ибо были скреплены просто глиной. Разобранные кирпичи она относила и складывала друг на друга возле стены, готовя себе лестницу. Взобравшись на них, она уже могла достать края степы. Обеими руками ухватилась за нее, и, как кошка, перепрыгнула на вторую крышу.

То была крыша ханского дивана, под ее ногами было сердце крепости, ее главная часть. Несколько минут она молча, как дьявол, взирала сверху на погруженный в ночной мрак город. Ветер здесь дул сильный, принося с собой глухой рокот возгласов, более похожий на морской прибой,

Паришан подошла к кровле кухни. Дитя гор, она с детства привыкла взбираться на скалы и спускаться с них. Она была знакома с планировкой кровель, знала, что крыша дивана возвышалась над кухонной всего на полтора ее роста. Значит, можно было спуститься вниз, не переломав себе ноги. Она схватилась за стену и осторожно спрыгнула вниз. Здесь под навесом были сложены сухие дрова для растопки. Она побежала к поленницам. Села, вынула из кармана огниво, высекла огонь, зажгла тоненький фитиль, потом вытащила кусок тряпки, пропитанный маслом, вложила в нее фитиль, подержала несколько секунд против ветра, чтобы пламя получше разгорелось, и бросила на поленницу. Быстро удалилась, уверенная, что остальное довершит ветер.