Давид Бек

— Вот еще… сил нет рукой пошевелить, и этот на меня навалился, — произнес тот же голос, и лежавший на земле раненый постарался оттолкнуть молодого человека. Но тот и сам откатился в сторону.

— Видно, и этот ранен… — заметил тот же голос.

— Я не ранен, — ответил молодой человек, — ради бога, не убивайте меня.

— Да я и не смогу, если бы даже очень захотел… У меня не осталось никакого оружия… а протянуть руку и взять камень не достанет сил…

Это известие обрадовало молодого человека, и он спросил:

— Кто ты такой?

— Я раненый воин. Проклятые так проткнули меня, что никак не могу остановить кровь… Ах, глоток бы воды!..

Не обратив внимания на просьбу раненого, молодой человек продолжал расспросы:

— Ты на чьей стороне сражался?

— На стороне мелика Давида, — ответил раненый.

При этих словах молодой человек окончательно успокоился — раненый был не из вражеской армии.

— Как кончился бой? — спросил он.

— Бой?.. Очень плохо кончился, — ответил раненый, — разгромили нac… Что ты можешь с ними сделать? Это не люди, а какие-то дьяволы… Лезут, куда хотят, ни огня не боятся, ни меча… Пропасти и скалы им нипочем — летят, как птицы. Наши полегли под их мечами, как колосья спелой пшеницы под косой жнеца… Я сам видел — у этих людей тела неуязвимые… Разве можно убить заколдованного человека?.. Ни пуля его не берет, ни копье…

Среди простого народа уже ходили легенды о Давиде Беке и его военачальниках, нагонявших страх на противника.

— В каком полку ты был? — спросил молодой человек, выслушав печальный рассказ.

— Я был в полку самого мелика, — ответил раненый, — мы заняли проходы на Татев… Но сверху нас завалили камнями, казалось, все горы обрушились на нас.

— А отец? Что сталось с моим отцом? — спросил молодой человек.

Раненый уже узнал молодого человека — то был Шах-Кули, сын Давида Отступника.

— Твой отец? — медленно протянул он. — А кто его знает, что с ним сталось?.. Убит, жив, бежал, попал в плен… Откуда знать?.. В такой суматохе… когда каждый думал о спасении собственной шкуры…

Молодой человек получил достаточно сведений о неудачах отца, а о поражении своих войск он уже знал. Он задал последний вопрос раненому, чтобы бежать дальше, все еще надеясь спастись от людей Давида Бека:

— Ты знаешь, где мы сейчас находимся?

Раненый не ответил, он уже не слышал вопроса. Рука, прижатая к ране, ослабев, упала на землю, глаза закрылись…

Оставив раненого, молодой человек бросился бежать, хотя и сам не знал куда. Еще до рассвета он добрался до какого-то селения и постучал в дверь первой же хижины. Ему открыла молодка.

— Чего надо? — спросила она, внимательно вглядываясь в пришельца, хотя в темноте трудно было что-нибудь различить.

— Я заблудился, ради бога, приютите меня, дайте немного отдохнуть…

Слова эти он произнес так умоляюще, что хозяйка сжалилась и пригласила войти.

Она зажгла свечу и только тогда увидела, кто перед ней. Лицо гостя было изуродовано раной, одежда разодрана и запачкана.

В комнате никого больше не было, несколько ребятишек лежали около тонира на рогоже, укрытые лохмотьями. Несмотря на горькую нищету, выглядывающую из всех углов, хозяйка предложила гостю поесть.

— Спасибо, — ответил Шах-Кули, — есть мне не хочется, дай только попить.

Хозяйка подала ему большой ковш воды. С жадностью выпив половину, он положил ковш около себя, чтобы допить потом и остальное. Словно внутри у него горел огонь, который нужно было погасить.

— Ты одна в доме? — спросил Шах-Кули, оглядевшись вокруг.

— Одна, — ответила женщина, — мужа нет дома.

— Где же он?

— Ушел воевать.

— С кем?

— С персами.

Шах-Кули понял, что он в доме врага и решил скрыть, кто он. Глава семьи ушел воевать с персами, значит, он в войске Давида Бека, из тех добровольцев, которые сегодня ночью расправились с его людьми и войском его отца.

Хозяйка присела около постели своих детей. Шах-Кули сел немного поодаль, на куске паласа. Его страшила мысль, что с ним станется, если женщина узнает его. Он решил подкупить ее:

— Наверное, твой муж беден? — спросил он, снова оглядевшись.

— Ты же видишь, как я живу, господин, что же спрашиваешь? — с горечью ответила она. — Будь проклят мелик Давид, не оставил крестьянину и куска хлеба. Пять дней назад забрали все наше имущество за недоимки.

Шах-Кули побледнел от негодования. При нем проклинали и бранили его отца. Но он сдержался и ничего не ответил. Проклятия, наоборот, подействовали на него скорее успокаивающе, ведь это означало, что хозяйка не узнала его.

Она и в самом деле вначале не узнала его, но, приглядевшись, поняла, что это сын злодея, который нагонял ужас на весь Татев, довел до нищеты не только их, но и всю деревню. Неумолимый сын неумолимого отца был ей знаком. Она не раз видела его в деревне, когда он собирал налоги и избивал крестьян. К тому же у него была особая примета — один глаз черный, другой синий.