Сам поселок Теляево располагался за спиной Ходасевича. Он оглянулся. Поселок оказался виден как на ладони: весь застроенный особняками, самое меньшее – трехэтажными. Богатейские дома выглядели впечатляющими, каждый на свой фасон. Присутствовала, в череде других, скромная избушка из цилиндрованных бревен – копия деревенской хатки, прихотью архитектора увеличенная раз в десять; имелся футуристический особняк весь из острых углов, с трехсветными окнами, вышиной метров пятнадцать каждое. Третий дом смахивал на обиталище плантатора – рабовладельца с американского Юга, четвертый – на средиземноморскую виллу с опоясывающим балконом и внутренним двором – патио. Имелся и натуральный рыцарский замок с краснокирпичной крепостной стеной и четырьмя дозорными башнями, и даже нечто вроде панельной многоэтажки: чудовищный тонкий и высокий дом о целых шести этажах.
Валерий Петрович вздохнул. Не то чтобы он завидовал хозяевам всех этих монстров. Человеку свойственно завидовать или ревновать, если у него вдруг
Но герб – это скорее игрушка нуворишей. А Ходасевич не из их числа. Он всю свою жизнь верой и правдой служил Державе – и та вознаградила его скромной квартиркой на Сельскохозяйственной улице. (Даже убогую дачку – и ту купила ему внезапно разбогатевшая падчерица.) А обитатели здешних особняков о служении Отечеству, похоже, не задумывались – хоть многие из них являлись, верно, чиновниками, государевыми людьми. Однако они выбрали совсем иного идола для поклонения: Мамону. И, судя по особнякам и яхтам, прислуживали ему весьма успешно.
А ему такая жизнь не светит: проснуться в доме с видом на водохранилище и потом распивать кофе на личном балконе. Разве кто из буржуинов в гости его позовет или, как сейчас, пригласит расследовать убийство.
Валерий Петрович посмотрел налево, в противоположную от построек сторону. Конышевский дом стоял на окраине поселка. Рядом раскинулся лес – рукой до него подать.
Лес – сосновый, светлый. Именно в нем, похоже, пряталась в холодном апреле полубезумная Рита, решившая вдруг выслеживать своего отца и мачеху. И правда, из леса на холме конышевский участок просматривается великолепно. И заехать туда можно прямо на машине: лесок редкий. Именно оттуда приходил на участок в ночь убийства Тамары
В любом случае, месторасположение дома Конышева – очень удобно для преступника: на самой околице. По одну сторону лес, по другую – вода, окаймленная неухоженной береговой линией.
Ходасевич не торопясь, стараясь не споткнуться, побрел по тропинке вниз к воде. С огромной яхты, легшей в дрейф метрах в ста от берега, доносилась музыка и голоса. Звуки легко летели над водой, порой Валерий Петрович мог различить даже отдельные слова.
Вскоре тропинка спустилась к самой пойме. Дом Конышевых уже исчез из виду – его загородил собой холм, за которым он возвышался. Холм заслонил и остальные особняки – только пара-тройка крыш виднелась из-за бугра.
До воды оставалось метров двадцать, густо заросших осокой вышиною по пояс и камышами. Стало прохладно и сыро. Под ногами чавкнула грязь. Запели, залетали вокруг комары. Одного Валерий Петрович прихлопнул на щеке. Звук пощечины далеко разнесся над поймой. Дальше к воде идти не хотелось: и туфли измажешь, и комары искусают. Ходасевич постоял пару минут неподвижно. Удивительно уединенное местечко. Уединенное и мрачное.
Он пошел вдоль воды по направлению к центру поселка. Холм по-прежнему скрывал особняки. «Интересно, далеко ли отсюда до места первого убийства – той точки, где взорвали старшего Конышева?» Ходасевич остановился и повернулся в противоположную сторону – к лесу. Прикинул расстояние до места взрыва. Получалось близко: не больше километра, от силы полутора. И тут…
И тут ему в голову пришла
Ходасевич застыл. Задумался. Медленно пошел. Он вертел в голове идею и так и эдак. Удивительно, но все –
Но все же, все же… Нет, не все еще сошлось. Нужно прояснить две-три детали.