Дарован день

Чуть со страха с ума не сошла –

Рухнул рядом пылающий ствол.

Иглы руки мне в кровь посекли,

Ямы пламенной видела дно…

В сердце кинули огненный клин,

До сих пор кровоточит оно…

С разбитым сердцем

С разбитым сердцем ухожу я от тебя.

Излечит ли другой его – не знаю.

Заштопает ли скорбное, любя?

Уж больно рана рваная, сквозная.

Казалось – ты бы мог меня вернуть,

Чуть взгляд смягчив,

чуть приласкав небрежно…

Но отпустил в безвременье и жуть,

И снег замёл тропинку к жизни прежней…

Мне страшно, как ребёнку в темноте.

Но я, по-взрослому, тебя не окликаю.

Сама ушла. Блуждаю в пустоте.

Не плачу – это снег слезой стекает.

Я знаю, что разрыв – не пережить.

По сути, разделенье невозможно.

Я ухожу, но будет путь кружить.

Однажды я вернусь, в пыли дорожной…

Вернусь, чтоб только глянуть: как ты – врозь?

И мыслям пожелтевшим удивиться…

И удивлюсь – что я прошла насквозь.

Что живы мы… И прошлое – не снится…

Имя навеки в сердце впечатано

Имя навеки в сердце впечатано…

Бог одарит нас, надеюсь, внучатами…

Но ускользаю из рук я твоих…

Старость не будет одна на двоих…

Ты одиночество вкусишь сполна.

Дом опустевший… Людская молва…

Я не хочу ни судить, ни просить

Молча на волю меня отпустить.

Хочешь – кричи, и ругайся, и бей,

Но с этих пор я не буду твоей.

Жалость сильнее любви, и теперь

Буду входить я в закрытую дверь…

Можешь меня не любить, не прощать,

Стану незримо тебя навещать…

И, разлетевшись на сотни частиц,

Буду я стаей взлетающих птиц.

Не удержать, не поймать, не вернуть…

Вспомнишь добром ты меня как-нибудь?

Грустное-грустное

Я не ждала от жизни перемен.

Но, против воли, сердце захотело

Тепла… И увлекло с собою тело,

Произошёл немыслимый обмен…

Один позвал, другой не стал держать.

Цеплялась я за прежний мир, привычный,

Душа летала беспокойной птичкой,

И – сорвалась… А память всё свежа…

Я до сих пор мечусь – туда, сюда…

Не верю, что кончина состоялась.

Что для меня и крошки не осталось,

И всё закрыла чёрная вода…

О, Господи, как трудно умирать!

От прежней жизни с кровью отлепляться,

Мечтать хоть на минуту оказаться

В обличье прежнем, и вздохнуть: «пора…».

Хотя ушла решительно сама,

Тоскую, словно выгнали из дома,

И мир вокруг – знакомо-незнакомый,

И света нет, и вроде бы не тьма…

Потерянная… Слезы потекут,

А по чему – не выразить, пожалуй.

Вдруг вспомнится картинка – и ужалит,

Из сердца вырвет огненный лоскут…

Но я молюсь – и тихий-тихий свет

Измученную душу освещает,

Душа смиряется, и любит, и прощает…

Боль спит, и улыбается во сне…

Тоскую по жёсткой траве

Тоскую по жёсткой траве.

Забору из сетки-рабицы.

По окнам – не будут новей,

Но мне и такие нравятся.

По старой веранде пустой…

По той, что порою снится мне,

Обвитой густою лозой,

С проваленными половицами…

По длинной ограде, крыльцу.

Оно, говорят, перестроено.

Черёмуха сыплет пыльцу…

Жужжит пчелиными роями…

А в дом я боюсь заходить.

Ремонт там, обои, линолеум…

Мой дом… Он не может забыть,

Живёт он, неуспокоенный.

Он станет показывать мне

Приметы, нам только известные:

Керамику на стене,

Ту полку, что я повесила.

Обидой дыша в лицо,

Он скажет: пришла, пропавшая?

И бросит в глаза пальтецо

Чужими духами пропахшее.

Здесь память сожгли дотла,

На тряпки пустили платьица.

Дом скажет мне: предала!

Но подоконник – поластится…

На рану мне соль не сыпь.

Уйду, и не надо мучиться.

И скрип половиц, что всхлип:

Живи теперь, как получится.

Стараюсь я не жечь мостов

Стараюсь я не жечь мостов…

Но в жизни есть неотвратимость,

Суровая необратимость,

Хотя вернуться уж готов…

Есть, есть черта – шагнул, и всё…

И прошлое – как сны и снимки,

Полуреальные картинки,

Обрывки слабых голосов…

Есть мир иной, где нет часов,

Минут и лет, и нет пространства!

Там торжествует постоянство.

И можно там исправить ВСЁ.

Там встретишь тех, кто рядом был…

И разведённого супруга…

Есть шанс, любя, простить друг друга.

Обняться с тем, кого убил…

Промолчи

Пусть глядит с тоскою, уходя…

Ожидает – позовёшь: «Останься!»,

Промолчи! И пусть она, скорбя,

Душу провезёт сквозь сотню станций.

Пусть поплачет, и письмо пришлёт,

Пусть обмолвится, что помнит и скучает…

Промолчи. Пусть нарастает лёд,

Пусть душа другую повстречает.

Ваши дни отпели, отцвели,

Зонтиками белыми взлетели.

Вы – иные – бродите вдали,

За кромешной сеткою метели…

Истончились ваши голоса,

Что там говорится – не услышать.

Оживают вешние леса….

Боль с годами – тише, тише, тише…

Я в дом вошла

Я в дом вошла.

Я думала – все в прошлом,

и боль меня не может зацепить.

Но от себя укрыться невозможно,

и чашу горькую придется снова пить.

Мучительно заныли половицы.

Знакомы даже гвоздики в полу…

Пыль в солнечных потоках золотится,

Стул скособоченный пристроился в углу.

На стенах серых – синие квадраты:

висело зеркало, а рядом – календарь.

Виновны мы, и мы – не виноваты,

что все прошло.

И, в общем-то, – не жаль!

Пусть все покроется надежным слоем пыли,

а память все капризней и свежей,

бездумно счастливы, несчастливы ли были,

но время то

вне времени уже.

Колыбельная для любимого

Всё хорошо

Мечтанья о любви не смеют мучить…

Есть тот, кто любит… Дома тихий свет…