Дар Хранителей

Встав, я подошёл близ к помощнику и помог ему подняться, после чего повёл его в каюту. По пути он ничего не сказал, а лишь смотрел куда-то вдаль, так пусто, и так больно. Я пытался вытянуть из него хоть одно слово, но увы. Боль, казалось, до сих пор его не отпускала.

Я завёл его в каюту, помог лечь и вернулся на палубу, где команда всё ещё занималась раненым.

Соорудили носилки для боцмана. Перекладывая его, завязался диалог между командой.

– А если они вернутся? Что тогда?

– Мы их встретим! Мы сделаем оружие!

– Да! Именно! Мы их встретим!

– Они вернутся нескоро, – сказал Алекс.

Он передавал слова своего хранителя, который с ним разговаривал. Я так же слышал его, хотя до сих пор не мог понять почему.

– Что? Да тебе-то откуда знать? – Вдруг сказал капитан.

– Это не мои слова. Я не знаю. Это знает Аллай, – продолжал Алекс.

– Мы вообще ничего о них не знаем! А ты ещё их слушаешь? – Завёлся капитан.

– Если бы не Олимп, боцман мог погибнуть, – сказал я, не выдержав.

Капитан лишь фыркнул и пошёл прочь с палубы, осуждающе глядя на меня и Алекса.

– Мы ещё посмотрим какие они герои, – сквозь зубы прошипел капитан, проходя мимо меня.

На палубе воцарилась тишина.

Мы занесли боцмана в кают-компанию. Там было больше места, и так он мог находиться под более тщательным присмотром, так как команда находилась там частенько. На борту медикаментов было мало, но самое главное и необходимое имелось. Мы сделали боцману укол обезболивающего препарата, и вскоре он смог уснуть.

– Вот тебе и рыбалочка, – сказал на выдохе Макс, – я за ним присмотрю. Идите пока отдохните.

Никто не был против. И распределив время, кто и когда будет присматривать за боцманом, каждый пошёл в свою каюту.

Уснуть я не мог. Мысли не давали покоя. Я вспоминал снова и снова слова Олимпа, которые он сказал старпому. Что он имел в виду? Ответ знал только тот, кому и были адресованы эти слова. Но тот молчал, и лишь смотрел.

Пролежав пару часов, я так и не смог уснуть. Встав, я посмотрел на часы. Был уже вечер. Я решил пойти к старшему помощнику.

Подойдя к каюте, я постучался, но, не услышав ответа, зашёл внутрь. Картина, которую я увидел, была мрачноватой.

Старпом сидел в полной темноте и смотрел в иллюминатор.

– Разрешите, я войду? Извините, можно? – Стоя в дверях, спросил я.

В ответ была только лишь тишина. Я не стал дожидаться разрешения и прошёл в каюту, включив при этом освещение.

– Как вы себя чувствуете? Вы можете говорить?

Не получив ещё раз никакого ответа, я продолжил.

– Я его слышал. Что он имел в виду? Что значат эти слова?

Услышав это, старпом резко посмотрел на меня.

– Как? Как ты его слышал? – Дрожащим голосом спросил старший помощник.

– Не знаю. Я могу их слышать. Я слышал его последние слова. Я чувствовал его.

– И я тоже его чувствовал! – То ли в ярости, то ли в возбуждении сказал помощник. – Я ничем ему не помог. Он нуждался в моей помощи. Я не смогу теперь жить!

Из глаз его покатились слезы. Он сидел, как маленький ребёнок, и плакал.

Мне было больно на него смотреть, но я должен был узнать значение слов, которые сказал Олимп.

– Так что он имел в виду? – Продолжил я.

– У тебя ведь нет хранителя? Тогда ты ничего не поймёшь! А теперь иди! – Строго произнёс старпом.

Он кивком указал на дверь и отвернулся вновь к иллюминатору.

Ничего не узнав, я встал и, попрощавшись, вышел. Это был последний раз, когда старпом с кем-либо говорил. Боль, которую он пережил, изменила его. Взгляд стал тусклым и неживым. Он погрузился в себя, потеряв интерес ко всему.

8. Надежда есть!

Выйдя из каюты, я ещё немного постоял у двери, надеясь на то, что старпом всё же опомнится и захочет поговорить. Но этого не случилось. Тогда я решил спуститься в кают-кампанию проведать боцмана, а заодно поговорить с Максом.

Ещё раз взглянув на запертую дверь, я пошёл вниз. Мой путь проходил мимо каюты капитана, и проходя, я обратил внимание, что дверь открыта настежь. Капитан был внутри и с кем-то разговаривал. Меня с детства учили, что подслушивать нехорошо, и я этому научился. Но в тот момент я стал невольным свидетелем разговора, который меня удивил. Весь разговор я дословно пересказать не смогу. Но вот, что помню.

– Это зараза, которую нам не понять! Их и живыми-то трудно назвать, – сказал с пренебрежением капитан своему собеседнику, который сидел спиной к двери.

Кто это был я так и не разобрал. Освещение было недостаточно ярким, они сидели в полумраке.

– Я с тобой полностью согласен! Нам ничего о них неизвестно, и неизвестно на что они способны, – отвечал второй.

– Вот и я тебе об этом говорю! Нужно сделать так, чтоб их не было видно! И если будет нужно, то вовсе избавиться от них.

Дальше слушать их разговор не имело смысла. Я и так всё понял, что они задумали. Такого поворота я точно ожидать не мог. Да ещё и от капитана! Разговор, который мы вели с боцманом во время рыбалки, натолкнул меня на мысль, что слова, сказанные боцманом вовсе не его, а капитана. Ведь боцман был хорошим человеком, в меру мудрым и справедливым.