Дар берегини

– Как же вы решились? – не унимался Горлец. – Баню сожгли… вы и послов хотели сжечь! А там Нехвороба – свояк мой, сына моего тесть! Это как же? Нас почему не спросили? Сами все решили! Больно бойки вы стали, ты и сестра, без отца-то! Кто это вам такие права давал?

– Дело было задумано так, чтобы избежать кровопролития, – ответил ему Асмунд. – В бане при них не было оружия и они не могли сопротивляться. А еще баня – не дом, это такое место, где близко тот свет, и там их не защищал закон гостеприимства.

– Это кто же такой хитрый? – усмехнулся Славигость. – Неужто ты, Свен?

– Это… – Свен глянул на Ельгу, не зная, стоит ли впутывать ее, но она кивнула. – Сестра моя придумала, как крови избежать.

– Мудра ты, дева!

– Это куда же заведет нас, коли будет нами дева управлять? – воскликнул старейшина Будимил. – Вы своей волей нас в рать с древлянами втравили! Беззаконно это!

– Вы все слышали, мужи полянские! – заговорил Свен, перекрывая возмущенный гул согласных с Будимилом. – Щур сам объявил, с чем они приехали! Хотят князья деревские мою сестру за Боголюба малинского высватать, в наследники отца нашего пробраться, а там и всю земля Полянскую под свою руку взять! Хотите под древлянами жить?

– Нет! Не хотим! – вразнобой отозвались с разных концов гридницы.

Несмотря на общее смущение, ни единого голоса в подтверждение не прозвучало. Под властью древлян, своего старшего рода, поляне не жили уже очень давно, несколько поколений, пока платили дань сперва хазарам, а потом руси. Но память о давней вражде держалась крепко, передаваясь от дедов к внукам.

– Так не бывать тому! – крикнул Свен. – Не поедут послы к князьям своим назад, ни согласия не привезут, ни отказ, чтобы дать им ратью на нас снарядиться.

– Ну так что… – в волнении обратился к нему Вячемир. – Послов вы в таль взяли, удальцы. А дальше-то что? Думаешь тем князей деревских от рати удержать?

– А дальше, – Свен шагнул вперед и положил руки на пояс, будто готовясь бросить вызов всему белому свету, – дальше я заставлю самих князей деревских к нам в Киев прибыть и на Святой горе Перуну поклясться, что будут дань давать, как при отце моем давали, тому, кого боги земле Полянской в князья пошлют!

Ельга молчала, дыша как могла глубоко, чтобы одолеть жестокое волнение. Она любовалась Свеном, его удалью и решимостью. Но и противники ему досталось непростые. Щур, когда его уже уводили, бросил на нее один взгляд, и Ельга до сих пор содрогалась, вспоминая его. Она не обменялась с пленником ни единым словом, но знала: и она, и Свен своей сегодняшней уловкой нажили себе смертельных врагов.

⁂

Назавтра Ельга поднялась раньше всех, разбудила челядь, отправила служанок варить кашу. Вскоре из дружинного дома показались зевающие отроки Свена. Он брал с собой всего десяток. Сам он тоже вышел, кивнул издалека Ельге, пока умывался у колодца. В рубахе небеленого льна, в каких он ходил всегда, вид у него был самый обычный – невыспавшийся и слегка помятый после вчерашнего пира, хотя на пиру он, помня о предстоящем, на хмельное не налегал.

Пришли Фарлов и трое других десятских – они оставались дома, но хотели проводить Свена. Они молчали, но их присуствие подчеркивало значимость предстоящего дела. Отроки принялись за кашу; в такую рань есть никто не хотел, но все усердно работали ложками – другой еды не будет до темна. Сейчас спасением их замысла и самой жизни была быстрота, и Свен намеревался ехать так спешно, как только могут выдержать лошади. Путь до Малина он хотел проделать в два дня, чтобы быть у места на третий. Если слух из Киева опередит их – это будет означать гибель или такой же позор, плен и опасность, какой подвергались древляне в Киеве.

Когда Ельга вошла в гридницу, жующие челюсти замерли, ложки застыли над мисками. Одетая в белое платье дева несла нечто такое, чего никто не ожидал увидеть в ее руках – меч с узорным драгоценным набором, в ножнах бурой кожи. Начищенное серебро сияло белым огнем, черные линии узора были ясно видны, золотые накладки мерцали.

– Что это? – Свен, хорошо знавший вид подобных вещей, встал над столом в изумлении. – Откуда? Где взяла?

Ельга подошла к нему и осторожно положила свою ношу на стол перед братом. Меч был не так чтобы тяжел, но ее пронизывал трепет от прикосновения к священному оружию вождей, отмеченных милостью богов войны. Очень редки случаи, когда женщине допустимо прикасаться к такому оружию.

– Это тебе! – выдохнула она и встала, опустив освобожденные руки. – Я нашла… отец в ларе хранил. Не знаю, для кого… не для меня же!

Она попыталась улыбнуться, но губы ее дрожали от волнения. Отроки, замерев, не сводили глаз с нее, меча и Свена. Казалось, сама белая дева судьбы явилась к Ельгову сыну с почетным даром, означающим его переход на более высокую жизненную ступень.

Эта мысль пришла к ней позже: может быть, отец предназначил этот меч для Свена и потому не показывал раньше времени?