Читаем Данные достоверны полностью

Я вопросительно глянул на Коржа.

— Секретарь подпольного обкома партии, — шепнул Василий Захарович, проталкивая меня в сени. — С нами партизанит.

По тому, как секретарь обкома вошел в дом, как здоровались с ним хозяева, видно было — Клещев тут человек свой, хорошо знакомый и уважаемый.

Корж, присев к столу и вытащив неизменный килограммовый кисет, окинул взглядом скатерку:

— Э, капитан! У тебя что, горилки нет?

— Не держим.

— Куда такое годится? Чем же гостей встречать будешь?

— Выходит, это я гость, а вы — хозяева, — отшутился я.

— А что ж? — уминая трубочку, подмигнул Корж. — Приглядываем за деревнями, не спим... По такому случаю — ладно уж, и горилки добудем.

Он дал коменданту соответствующее указание, и тот не замедлил с выполнением....

Толковали о положении на фронтах и о партизанском житье.

Корж рассказал, что район Хорустова стал партизанской зоной, куда немцы не рискуют показываться. Во все деревни назначены партизанские коменданты, сообщающие командованию отряда о передвижениях фашистов, о появлении каждого незнакомого человека.

— Обком верховодит, — взглянув на Клещева, сказал Корж. — Алексей Ефимович человек беспокойный. Сам всюду попасть норовит. Но в нашем деле это не помеха как раз, а помощь.

[134]

— Будет, — отмахнулся Клещев. — Сам такой же.

Клещева интересовало положение в районе Барановичей.

Я много рассказывал о тамошних партизанах, о Бринском, о людях, готовых сотрудничать с партизанами.

Клещев и Корж переглядывались.

Заметив это, я сделал паузу.

— А ты говори, говори, — усмехнулся Клещев. — Не обращай на нас внимания. Просто Василий Захарович сказывал, что ты на Батю не похож, и вот теперь я тоже вижу — разные вы...

Корж поведал, что он готовится к предстоящей зиме. Будет она, по всему видать, нелегкой. Бои-то возле Сталинграда, на Волге идут. Ну и приходится хозяйничать. Мельничку вот наладил неподалеку, муку мелет, поросят откармливает, маслом запасся. Думает перезимовать без особого горя. Научен уж!

— Снабжают из тыла пока неважно, — уронил Клещев. — А у вас как со снабжением?

Я не мог ответить ничего определенного: не знал.

— Может, проедешься на нашу базу? — предложил Корж. — Поглядишь, как обживаемся.

Я поблагодарил за приглашение, но отказался:

— Спешу.

Сообщив мне, как разыскать их отряд, Клещев и Корж уехали.

Комендант деревни, проводив их, взглянул на меня со смущенной улыбкой.

— Значит, как узнал о нашем прибытии, сразу же Коржу сообщил? — спросил я.

— Ага. Как положено.

— Ну и молодец. Спасибо. А теперь помоги еще в одном. На базу нам без продуктов не возвращаться, сам понимаешь. Снаряди-ка подводу. И нагрузи чем следует.

— Кошевку заложим...

Переночевав в Хорустове, мы стали собираться в дорогу.

В кошевке уже лежали мешки с картофелем, стояла кадушка с маслом, комендант привел и привязал к задку саней двух телок. Один из жителей Хорустова, подняв воротник тулупа, прохаживался возле коней, поправляя сбрую.

— Счастливого пути, — сказал комендант. — Кошевочку-то не задерживайте...

[135]

— Не задержим! До свидания, дорогой товарищ. Спасибо за все!

Возница завалился в сани, вскинул вожжи:

— Пошел!..

До своих мест мы добрались без приключений. Но километрах в пятнадцати от центральной базы, пересекая поле, заметили выскочившую упряжку.

Кто-то погонял коня, торопясь нам навстречу.

Съехались, остановились.

Я чуть не ахнул: Сеня Скрипник!

А он уже спешил ко мне, увязая в снегу, как-то странно улыбаясь.

<p>13</p>

Поздравляю, товарищ капитан!

— Спасибо, Сеня. Добрались, как видишь.

— Я — не с возвращением, товарищ капитан... По приказу Центра вы назначены командиром отряда.

— Эка новость! Я знаю, что на время отсутствия Линькова остаюсь за него.

Сеня Скрипник потряс головой:

— Не на время отсутствия... Батю насовсем отзывают. А вам приказано принять командование.

Я стоял и смотрел на Сеню. Позднее он рассказывал, что вид у меня был озадаченный. Думаю, он не преувеличивал.

— Ты что-нибудь путаешь, Сеня!

— Никак нет. На базе прочтете радиограмму сами.

— Постой! Может, присылают кого-нибудь в помощь?

— Об этом пока неизвестно.

Мы все еще стояли на дороге.

— Ладно, — сказал я. — Поехали на базу. Думаю, Григорий Матвеевич знает больше... Погоняй!

Пока мы добрались до ближней заставы, Сеня Скрипник выложил новости.

Первая была самой свежей — два дня назад в лес пришел киномеханик из Микашевичей Иван Конопатский. Он блестяще выполнил задание, взорвал микашевичский клуб, куда съехались на совещание чины гестапо, командиры немецких карательных частей и полицаи. При взрыве погибло около двухсот оккупантов и их пособников.

[136]

— Об этом мы вам не успели сообщить, товарищ капитан, — оправдывался Сеня. — Считали, вы все равно на днях прибудете, тут и расскажем.

— А сам Конопатский как выглядит?

— Молодцом. Смущается. Не привык в героях ходить.

— Говоришь, около двухсот человек на воздух поднял?

— Так точно, товарищ капитан!

— Да, такое удается не каждому. Молодец!.. Ну, чем еще порадуешь?

Сеня Скрипник подхлестнул коня:

Перейти на страницу:

Все книги серии Военные мемуары

На ратных дорогах
На ратных дорогах

Без малого три тысячи дней провел Василий Леонтьевич Абрамов на фронтах. Он участвовал в трех войнах — империалистической, гражданской и Великой Отечественной. Его воспоминания — правдивый рассказ о виденном и пережитом. Значительная часть книги посвящена рассказам о малоизвестных событиях 1941–1943 годов. В начале Великой Отечественной войны командир 184-й дивизии В. Л. Абрамов принимал участие в боях за Крым, а потом по горным дорогам пробивался в Севастополь. С интересом читаются рассказы о встречах с фашистскими егерями на Кавказе, в частности о бое за Марухский перевал. Последние главы переносят читателя на Воронежский фронт. Там автор, командир корпуса, участвует в Курской битве. Свои воспоминания он доводит до дней выхода советских войск на правый берег Днепра.

Василий Леонтьевич Абрамов

Биографии и Мемуары / Документальное
Крылатые танки
Крылатые танки

Наши воины горделиво называли самолёт Ил-2 «крылатым танком». Враги, испытывавшие ужас при появлении советских штурмовиков, окрестили их «чёрной смертью». Вот на этих грозных машинах и сражались с немецко-фашистскими захватчиками авиаторы 335-й Витебской орденов Ленина, Красного Знамени и Суворова 2-й степени штурмовой авиационной дивизии. Об их ярких подвигах рассказывает в своих воспоминаниях командир прославленного соединения генерал-лейтенант авиации С. С. Александров. Воскрешая суровые будни минувшей войны, показывая истоки массового героизма лётчиков, воздушных стрелков, инженеров, техников и младших авиаспециалистов, автор всюду на первый план выдвигает патриотизм советских людей, их беззаветную верность Родине, Коммунистической партии. Его книга рассчитана на широкий круг читателей; особый интерес представляет она для молодёжи.// Лит. запись Ю. П. Грачёва.

Сергей Сергеевич Александров

Биографии и Мемуары / Проза / Проза о войне / Военная проза / Документальное

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии