Даниил Гранин. Хранитель времени

Блокадная жизнь сдернула покровы душевных переживаний, сокровенные чувства обнажились. Смерть стала обыденностью, ее было кругом слишком много, страх перед ней притупился, человек как бы свыкся с мыслью о своем умирании, которое происходило с ним постепенно, день ото дня. Он видел, как он умирает, как тончают его руки, обтягивается лицо, слабеют ноги. Но по дороге к смерти вырастали другие страхи, например, потерять карточки, по которым давали хлеб. Страх оставить детей, родителей без помощи — кто пойдет за водой, кто растопит печь. Мы открыли удивительный закон блокадного города: спасались те, кто спасали других. То есть большей частью спасались именно они. Страх за близких заставлял их, умирающих, двигаться, заботиться, и это помогало им держаться. Многие из них тоже умирали, но во всяком случае — умирали не расчеловечиваясь, и жили из последних сил, вопреки всем законам биоэнергетики».

Д. Гранин. Страх

«Даниил ГРАНИН: Я буду говорить о каких-то конкретных примерах той жизни, которую прошли, испытали блокадники. Женщина старая, которая попросила машину с трупами довезти ее до кладбища. Зачем? А затем, что она там ляжет и умрет. Она не хотела доставлять никаких трудностей и забот своим близким, потому что хоронить обычным способом люди во время блокады не могли — сил не было, возможности не было, везли трупы на санках, если это было дело зимой, на колясках, если это было дело осенью и летом, — и вот она решила сама отправиться навстречу смерти. Но это такая особая, совершенно удивительная по своей сердечности, забота о близких, последняя, удивительная помощь, которую мог человек оказать своим близким — не обременять их своими похоронами.

Альберт ЛИХАНОВ: Удивительное самоотречение…

Даниил ГРАНИН: Да. Не доставлять им никаких забот с похоронами. Она там ляжет и умрет на кладбище.

Другой пример. Пример матери. Мать, которую голод довел до полного истощения. А у нее двое детей, их нечем кормить, все, что могла, она им отдавала, и она чувствовала, что умирает. Ощущение смерти во время блокады было безошибочным почти. Люди вообще иногда чувствуют смерть, а когда кругом много смертей, вот это чувство, наверное, обострилось, и она понимала, что умирает. И дети поняли, что она умирает, маленькие дети, им было 4 и 5 лет.

Она лежит, и они подходят к ней и начинают просить ее не умирать. Ну а что она может сделать? Они просят, умоляют, плачут — не умирай. Как же ты умрешь? Как мы? Не умирай. У них ничего нет, у нее ничего нет, никаких средств и возможностей. И происходит странная вещь, которую она никогда не могла нам объяснить… Какие-то уже, наверное, неземные силы пришли ей на помощь, и она продержалась еще два дня. А через два дня — о чудо! — пришла посылка от мужа, который был на фронте. И вот тот момент для нее был совершенно мистический, запредельный, который помог ей выжить.

Вот другая мать, у которой тоже все кончилось, ничего больше нет. Ребенка кормить больше нечем, ребенок умирает у нее на глазах, единственный ребенок. Что она может? И ей приходит в голову мысль вроде безумная, но спасительная… она надрезает себе вену и поит ребенка своей кровью. Это была последняя пища, которую она могла дать.

Альберт ЛИХАНОВ: По-моему, вот такого прецедента в мировой цивилизации просто нету.

Даниил ГРАНИН: Я не знаю этого.

Альберт ЛИХАНОВ: Не известно это.

Даниил ГРАНИН: Я не знаю, может быть.

Альберт ЛИХАНОВ: А потом ее нашел муж.

Даниил ГРАНИН: Да, потом ее нашел муж.

Альберт ЛИХАНОВ: И снял, как вы рассказывали, шапку перед ней.

Даниил ГРАНИН: Да, да, да. Он ее сначала не узнал, в таком ужасном состоянии она была. Но потом она окрепла, выжила, и когда мы говорили с ней, — спустя там что-то тридцать лет, — она была уже нормальной, здоровой женщиной. И спасла ребенка, спасла.

Альберт ЛИХАНОВ: Своей кровью.

Даниил ГРАНИН: Да. Я хотел бы еще сказать об одной интересной черте, которая нам открылась, странная, может быть. Вот есть выражение такое — «духовная пища». Как ни удивительно, но это выражение вовсе не метафора. Оно имеет под собой действительно чисто физическое основание, мы в этом убедились.

Люди, которые во время блокады, заглушая свой голод, как бы отвлекаясь, писали стихи, дневники, читали книги, — была такая возможность — из разрушенных домов собирать книги, — так вот эти люди, которые читали друг другу какие-то стихи, рассказывали прочитанное, эти люди выживали гораздо дольше и оказывались более стойкими по отношению к голоду и к разрушению физическому, чем те, которые заботились только о добыче пропитания. Вот эта духовная пища действительно была пищей.

Альберт ЛИХАНОВ: И вы сказали как-то, что спаслись лучше всех те, кто спасал других.