Я иду следом за Санькой и Дамиром, всё время поглядывая на экран мобильника. Очередной пропущенный звонок от Давида. Я не хочу с ним говорить, только не сейчас. Мне нужно время, чтобы успокоиться и прийти в себя. Сейчас я в таком состоянии, что лучше меня не трогать. Я не боюсь Давида – он никогда не относился ко мне плохо, а даже наоборот – слишком хорошо. Когда-то я считала, что не заслужила любовь этого мужчины: от отдавал, а принимала, как данность. Вроде, всех всё устраивало, если бы не слова Ренаты, которые не покидают мой разум ни на минуту.
А я дура… Ведь дура же!
Рената выдала сгоряча, на эмоциях и я сразу поверила. Возможно, в любой другой раз, я усомнилась бы, но Давид сам подвёл меня к таким мыслям. «На этот раз я его точно убью, если он посмеет еще раз сделать тебе больно», – это ведь его слова, и я их не забыла!
Дамир открывает передо мной и Санькой дверь, пропуская вперед. Мы с сыном, взявшись за руки, переступаем небольшой порожек и оказываемся в детском кафе. Санька сразу же выказывает восторг. Тянет меня за руку к большому столику возле окна и, поравнявшись с диваном, плюхается на него со всего размаха.
Я вручаю Дамиру верхнюю одежду и, пока он сдаёт ее в гардеробную, листаю меню. Санька определяется с заказом очень быстро, а я ничего не хочу. Точнее, хочу, но совсем не есть. Хочу в прошлое на два года назад. В какой момент я допустила ошибку? Где началась точка невозврата? Туда хочу, просто до чёртиков!
– Прости, что создаю тебе проблемы, – натянуто улыбаюсь, обращаясь к Дамиру.
– Дин, какие проблемы?! – риторический вопрос. Тянется к моему запястью, но я вовремя прячу руку под столом. Не хочешь мне сказать, что произошло?
Пожимаю плечами.
Хочу ли я сказать?
А должна?
Вот прямо сейчас: взять и спросить в лоб, а потом вылить на его голову ушат холодной воды?
Нет.
Не при нашем сыне. Он же маленький еще, а я… Что я? Запуталась, боже, как же сильно я запуталась!
В самый подходящий момент наш заказ приносит официант и это избавляет меня от ответа, как минимум на десять минут. Санька с аппетитом ест большой бургер, будто увидел его впервые. Я не кормлю сына фастфудами, но один раз в год – можно, тем более, в компании родного отца.
Я не ем, Дамир – тоже. Молча смотрим друг на друга, не отводя взгляда. В его глазах светится знакомый блеск, а губы расплываются в улыбке. Сейчас он счастлив, и я не хочу отнимать у него эти минуты радости.
– Ты придёшь? – спрашиваю, надеясь, что он понимает без уточнений.
Говорить при Саньке нельзя. Да мне вообще нельзя быть рядом с Шагаевым, но вопреки всем запретам и законам логики, я плевала на все! Дамир – отец Саньки. Разве это преступление, что родные люди иногда: видятся, вместе обедают? Нет. Я больше не позволю управлять моей жизнью.
– Приду, – кивает, переводит взгляд на сына и, глубоко вздохнув, выдаёт: – как его отчество, Дина?
– Александрович.
– Вы не…
– Нет. Я не позволила усыновить, – поджимаю губы, качая головой.
В сумке снова звонит мобильник. Дамир устремляет взор на мою сумку:
– Не ответишь?
– Нет.
– Он не успокоится. Ты же знаешь, Динка.
– Знаю, а ещё… – прикусываю язык и едва не бью себя по рукам.
«Молчи, дура. Сейчас. Молчи».
– Что «ещё»?
– Завтра поговорим, хорошо?
– Ладно, – пожимает плечами. – Тебе уже легче?
– Да, – вымученно улыбаюсь и, поддавшись эмоциям, тянусь рукой к руке Шагаева. – Спасибо, что забрал меня из того дурдома.
Дамир опускает взгляд на мою руку и кладёт сверху свою ладонь. Тепло его кожи обжигает. В сердце оживают печальные струны. Я все еще помню ласку этих рук и это уже никогда не забыть, не стереть из памяти, не переформатировать.
Он. Я. Санька.
Вместе!
Таким должен быть наш хеппи-энд?
Наверное, но на безымянных пальцах блестят обручальные кольца. Мы чужие друг другу. Безвременно.
Дамир
Обнять хочу. Крепко-крепко. Мои самые дорогие, близкие. Две кровиночки. Мой воздух, моё дыхание.
Я молчу. Просто смотрю и, закусив губу, грущу.
Мне нечего сказать, хотя очень хочется орать от бессилия, от боли.
Она попросила: уйти, не трогать, не ломать. Трудно? Нет. Нереально, но!.. Ради неё и Саньки я всё смогу. Скажет «исчезни»… Исчезну. Потеряюсь. Если это сделает её и сына счастливыми, то я готов на любые страдания.
– Хочешь посмотреть мультики? – спрашивает Динка у сына и, получив в ответ одобрительный кивок головы, достаёт из своей сумочки телефон и беспроводные наушники.
Я улыбаюсь. Мой сын. Так похож на меня и одновременно на Динку. Глаза большие, как у Дины, а цвет радужной оболочки – светло-карий, мой. Форма губ – моя, но вот улыбка… Тут точная Дина.
Залипаю на Саньке, не в силах оторвать взгляда. Смотрел бы и смотрел, но!.. Дина прерывает мои наблюдения, прикоснувшись дрожащими пальцами к запястью. Я перехватываю её руку, накрыв сверху ладонью. Не вырывается, но и не успокаивается. Я чувствую её дрожь, ощущаю страх.
Что с тобой, моя девочка?
Неужели обидел этот гребанный Фатхетдинов?
– Дин, ты можешь мне всё рассказать. Не закрывайся в себе...