Дамба

Ничего отвратительнее он в жизни не испытывал. Если ты на реке или на озере, под тобой должна быть лодка, иначе конец. Гуннар начал судорожно дергать руками и ногами. Каким-то загадочным образом он сумел подняться на поверхность и схватить глоток воздуха, совсем немного, но удержаться не удалось – опять начал тонуть. Одежда стала свинцово-тяжелой – такого он тоже не ожидал. Все вещи, что он, почти не замечая, носил с утра до ночи – привычная одежда, куртка, брюки, – словно налились свинцом, стесняли движения, попросту топили его. Хуже всего сапоги, старые резиновые сапоги с высокими голенищами, – но, слава богу, вертясь под водой, он сумел их стащить. Сапоги исчезли. Гуннар начал инстинктивно перебирать ногами, как на велосипеде, и даже успел удивиться, когда ему вновь удалось подняться на поверхность и сделать вдох. Даже не один, а пару, после чего он завалился набок и опять ушел под воду.

Несколько отчаянных, судорожных и бессмысленных движений – и снова вынырнул. И тут же понял: силы на исходе. Долго не выдержит. Тем более в таком адском холоде, вода если и выше нуля, то ненамного. Мышцы работают все медленнее, координация исчезает.

Гуннар лихорадочно старался вспомнить спортивные передачи: как же они это делают? Он интересовался спортом, много раз с радостью смотрел по телику, как шведские пловцы завоевывали одну за другой медали на крупных международных соревнованиях. Голубая вода бассейна, красно-белые поплавки на разделяющих дорожки нейлоновых шнурах. Стартовый клаксон. А дальше? Дальше он помнил только впечатляющий плеск от прыжка. Руки работают, ноги взбивают пену… одно и то же движение, тот же механизм, да… но какое движение? Детали стерлись в памяти, помнил только отсчитывающие время цифрочки в левом верхнем углу экрана.

А собаки? Их же никто не учил плавать, но плавают за милую душу. Не так ловко, как те, в телевизоре, но уверенно. Вот про собак он как раз помнил: перебирают лапами, будто бегут куда-то. Наверное, и в самом деле думают, что бегут. Попробовать… или как те, в телевизоре, крутить руками наподобие мельницы?

Гуннар Ларссон попытался в отчаянии объединить и то и это: перебирал ногами, крутил руками, но все, чего ему удавалось достичь, – время от времени высунуть нос на поверхность и украсть у смерти еще один, а еще лучше – несколько судорожных глотков воздуха. Определенно, надолго не хватит. Силы, если их можно так назвать, на исходе. Молочную кислоту в мышцах еще никто не отменял.

В последний раз удалось вынырнуть всего на пару секунд, на два вдоха, зато он сделал открытие: что-то плывет совсем рядом с ним, в трех-четырех метрах. Плывет и не собирается тонуть… Какой-то мешок, что ли… довольно большой. Держится на воде, по крайней мере. Если ухватиться, может, и выдержит. Но как до него добраться? Легкие горят, вопят о кислороде.

Он опять начал перебирать ногами. Каждое движение причиняет острую боль, уже невыносимую. Сейчас захлебнется… Внезапная судорога паники, настолько непреодолимая, что тело выгнулось дугой. Короткий прилив сил – скорее всего, последний в жизни, и он опять вынырнул на поверхность.

Вдохнул, погрузился снова, но теперь хотя бы знает направление. Господи, как много движений, а он почти не движется… Вода как старая полусгнившая стена, а он пробивает в ней путь, словно жучок-древоточец. Но до чего медленно, господи, до чего же медленно…

Еще раз вдохнуть, еще раз ощутить спасительное прикосновение воздуха к лицу…

Гуннар Ларссон вынырнул, жадно вдохнул и уткнулся пальцами во что-то мягкое. С надеждой ухватился за спасительный поплавок как можно крепче… сработало! Он уже не тонул.

Легкие наполнились кислородом, сладким, розовым кислородом.

– Я доплыл! – гордо сообщил он, отдышавшись. – Почти пять метров!

Хинкен не ответил. Лежит лицом вниз, наблюдает за подводным миром, будто на оленьей шкуре на зимней рыбалке. Лежит и заглядывает в прорубь – не клюет ли? Мертв, наверное… а может, и нет. Раскинул руки, как птица над морем, парит… По сравнению с той огромной тушей, которую Гуннар безуспешно тащил к машине, выглядит почти грациозно. Чудовищного пивного брюха не видно, оно под водой, но наверняка именно они, эти два или три пуда жира, держат его на плаву. Ирония судьбы – те самые пуды, помешавшие Гуннару подтащить Хинкена к машине и спасти его жизнь, теперь спасают жизнь ему самому. Поменялись ролями. Все поменялось, все наоборот. Он вцепился покрепче в бывшего товарища и подумал о Лидии. Что делать? Ничего. Он ничем не может ей помочь.

Вокруг то сильнее, то слабее бурлила вода. Гуннар Ларссон из последних сил забрался на Хинкена и лег сверху. На секунду испугался, что утопит друга и утонет сам, но нет – тот ушел под воду, но совсем немного. Зато сам Гуннар оказался на несколько сантиметров выше. Подумал, как дико выглядит со стороны их экипаж. К тому же неустойчив. Волна посильней – и перевернется, начинай все сначала.

– Спасибо, Хинкен, – пробормотал он. Голос сорвался на писк.