Дальше живут драконы 2

Закончив с работами в своем саду, адмирал решил прогуляться. С этой целью он снял перчатки, в которых работал в саду и сменил обувь. Как и все что он делал, адмирал делал это тщательно и неторопливо.

Почти лето…

Лето не радовало его. Как впрочем, и зима. Он любил «переходные» времена года — весну, осень. Когда все меняется. Растет или увядает. Появляется или приходит в упадок. Как всегда и было. Как и должно быть.

Япония считает, что она развивается — но на самом деле она застыла… то ли в лете, то ли в зиме. Многие считают, что в лете — на дорогах не протолкнуться от машин, и эти новые поезда летают быстрее, чем самолеты. Но за летом должна приходить осень, и увядание и смерть — гарантия обновления. Без этого никак.

Только война с Россией сможет обновить застоявшуюся кровь нации.

И надо думать, что делать с Исии. Он мало того что стал допускать ошибки — что непростительно… Итэкецу заподозрил что дела с наркотиками развратили генерала. И теперь для него это важнее всего остального, всего того что он делает для Японии и Императора.

А это недопустимо.

И тут работает великий жизненный цикл, вечный. За весной приходит лето, за летом — осень. Генерал видимо слишком задержался в своем лете, хотя солнце не греет, так как раньше.

Адмирал Итэкецу впервые поднял взгляд от тропинки — тут надо было идти осторожно, смотреть, куда ставишь ногу, особенно в его возрасте. В полуденном свете — были видны далекие горы и бетонная трасса с многочисленными снующими по ней разноцветными жуками — впервые не показалась ему раздражающей и неуместной. Все идет — все должно меняться.

Внезапно — контр-адмирал самым краем глаза заметил какое-то движение… мимолетное движение в соснах. Он всегда знал, что на самом краю зрения можно увидеть намного больше и никогда не надо отмахиваться, если что-то увидел. Но что там? Белка?

Контр-адмирал повернулся — и стал смотреть в курчавые кроны низкорослых японских горных сосен, пытаясь понять, что привлекло его внимание. Может быть это птица? Или просто ветерок в ветвях?

Поглощенный своими мыслями, контр-адмирал утратил обычную осторожность — и не понял, почему вдруг большой и всегда твердо стоящий на своем месте камень — вдруг как то провернулся и выскользнул из-под ноги. И это было именно в том месте, где дорога была узкой и опасной, а справа — был опасный обрыв.

Крича и размахивая руками, контр-адмирал полетел вниз, на встречу со своим вечным летом…

Порт-Нагасаки

Барон Маэда был рассержен и озадачен.

Более того, он был просто вне себя!

Все враги Императора в короткое время покинули сию юдоль скорби, и оставалось только надеяться, что в следующей жизни они воплотятся в виде ящерицы или отвратительной мокрицы. И какова благодарность за столь решительную услугу, оказанную Его Величеству? Император был при встрече сух и холоден, он приказал немедленно отправляться в Нагасаки и уладить дела с русскими.

Да… да минет нас и царский гнев и царская любовь…

Может это вообще оскорбление? Дело в том, что когда семья окончательно разорилась и лишилась всех земель и всех подданных — ее возрождение началось с того что один из предков барона открыл в сеттльменте Нагасаки факторию для торговли с иностранцами, в основном с русскими морякам и на том быстро разбогател. А может император решил что если его прадед сумел торговать с гайджинами, то он его достойный предок сумеет с ними договориться?

Но барон лишь поклонился до пола и отправился исполнять поручение

Нагасаки был городом, в котором впервые прогремели пушки командора Перри, он был первым городом метрополии, где иностранцам разрешили основать постоянную колонию, до нулевых годов тут была постоянная база Русского императорского флота — а потом тут стояли в том числе и поднятые и отремонтированные корабли, потерянные при Цусиме. После Тихоокеанской войны — у России и Японии не было подписанного мирного договора и соответственно дипломатических отношений. Но так как дипломатическая представленность все равно была нужна — русские имели консульство в Нагасаки, представленные на уровне не посла а консула. Так что все дипломатические сношения происходили через Нагасаки.

А что касается самого Нагасаки — это был один из красивейших городов Японии, с прекрасной бухтой и сохранившейся набережной и сеттльментом[99]. Современные бетонные небоскребы соседствовали тут с прекрасными викторианскими домиками и виллами, здесь по-прежнему был старый трамвай. Но это был так же один из деловых центров Японии, ибо на торговле с гайджинами разбогатели тут очень многие.

Барон мрачно смотрел на город, выступающий из-за холмов, он чем-то напоминал Гонконг, город в котором он прожил несколько лет, и в который никогда не хотел возвращаться. Город бетонных автострад, небоскребов и Азии, приспособившейся к Европе. Барон считал подобные вещи сродни… кровосмешению. Запад есть Запад, Восток есть Восток.

Домохара, сегодня сидящий на переедем сидении правительственного лимузина, обернулся

— Все в порядке, хозяин? — негромко спросил он

— Да — раздраженно сказал барон — просто долго едем, укачало