Дальше фронта

Поэтому, угнездившись на заднем сиденье вертолета, он в профилактических целях хорошо приложился к фляжке, которую, по должности, всегда имел при себе. Олег Константинович, как известно, подобно своему августейшему предку Александру Третьему, любил, чтобы при щелчке пальцами в его руке немедленно оказывалась черненая стопка. Или, в походных условиях, эта самая фляжка.

Уже на четвертом витке расходящейся от лесной могилы спирали пилот указал Максиму на искомую цель. Семь человеческих фигур цепочкой двигались по просеке строго на запад. Когда вертолет снизился, Максим увидел, что все они вооружены. Но прошедшая на высоте всего лишь в сотню метров боевая машина не привлекла их внимания. Бубнову это было знакомо – прошлый раз покойники тоже не реагировали на вертолеты до тех пор, пока они не открывали огонь на поражение.

Сейчас слепой инстинкт гнал некробионтов на поиски пищи. Как Баба-яга из сказки, они ноздрями (или какими-то другими органами чувств) пытались уловить человеческий дух.

Бубнов предполагал, что охотничий инстинкт у них включается только после того, как сработает портал. Ну, вроде как паук реагирует на подрагивание сторожевой нити ловчей сети. А нюх улавливает запах живого как бы не на десятки километров. И если металл экранирует человеческую эманацию, то брезент автомобильных тентов – безусловно, нет. Вот они с точностью компасной стрелки и повернули в сторону приближающейся колонны.

Максим приказал своему отряду выйти на достаточно обширное для намеченных действий поле, остановиться и начать разгрузку.

В запасе было не менее полутора часов, даже если некробионты перейдут на спринтерский бег.

К моменту, когда первый покойник появился на опушке, все у Бубнова было готово. Ничего экстраординарного придумывать не пришлось. В зоопарке он под расписку взял транспортную клетку для перевозки особо опасных хищников и распорядился поставить ее ближе к западной кромке леса, в самой середине густой купы боярышника. Издалека это выглядело именно как огромный куст с нешироким просветом посередине. Сдвинутая дверь клетки была не видна уже с десятка шагов.

Технику и людей Максим разместил в лесу позади клетки. Так, чтобы азимут на манящий запах живого проходил сквозь нее. На отсечный огневой рубеж был выдвинут БТР с крупнокалиберным пулеметом.

Чтобы руководить охотой, он вместе с Миллером устроился на сколоченной между ветвями старого дуба наблюдательной площадке, метрах в четырех над землей. Войсковой старшина вооружился верным дробометом, Бубнов же ограничился биноклем и сильным радиомегафоном.

В клетке были привязаны семь поросят, по числу некробионтов. Свинья, как известно, наиболее близка к человеку по своей биохимии и генотипу. Поэтому предполагалось, что для поддержания сил покойников эта разновидность живого подходит в наибольшей степени.

Головной некробионт, с пулевой дыркой между глаз и штуцером в руках, приостановился в полусотне метров от ловушки. Глаза у него были полуприкрыты, а ноздри раздувались, что хорошо было видно в бинокль. Похоже, присутствие пищевых объектов покойники сначала улавливают в принципе, как рыбы боковой линией – колебание воды, а точную наводку на цель производят с помощью обоняния и лишь в последнюю очередь – зрения.

Сзади на командира напирали прочие жаждущие пищи покойники. Но, что поразило наблюдателей, опередить его и кинуться к добыче самостоятельно не пытались.

– Хорошо вы с князем поработали, – сквозь зубы прошептал Бубнов, не отрывая глаз от бинокля, – все пробоины в грудь и в голову.

– Это не мы хорошо, это они плохо, – успел ответить Миллер, имея в виду, что при жизни террористы пренебрегали самыми элементарными правилами. Словно действительно на охоту за безоружным зверем вышли, а не на бой с людьми, учившимися стрелять и воевать с восьмилетнего возраста. – Кто их только на такое дело послал?

Этот вопрос интересовал и Бубнова, причем начали у него появляться некоторые соображения, по причине своей безумности вполне претендующие на истинность.

Вожак втянул в себя критическую дозу энергетической ауры живых, или теперь уже просто запаха свиной и человеческой плоти, нервного солдатского пота, и рванулся вперед. Остальные, не меняя порядка построения, – за ним.

Проломились сквозь маскировочную завесу из веток, и, как только последний оказался внутри, откинулись стопора, фиксирующие пружины клинкетной двери. Ловушка захлопнулась.

Некробионты этого словно и не заметили. Кинулись на поросят, поднявших неимоверный предсмертный визг.

Кончилось все почти мгновенно. Поросята отнюдь не были растерзаны, с кровью, хрустом костей и прочими неэстетичными подробностями, они были именно что выпиты, высосаны, как паук высасывает попавшую в его тенета муху. Причем вожак успел употребить двоих, а зазевавшийся (наверное, он и в жизни в этой компании был на третьих ролях) не получил ничего. И теперь метался внутри клетки, натыкался на прутья, верещал, каким-то образом понимая, что теперь ему конец, полный и окончательный.