Дальше фронта

— В принципе, все, что ты сказал, — несущественно. Ну, перемешались при взрыве какие-то элементы наших личностей, память частично, могут и другие феномены всплыть. Вообще, теория аналогичных личностей пока не разработана…

— А как она может быть разработана, — вкрадчиво осведомился Ляхов, если естественным порядком аналогичные личности просто не могут возникнуть? Посуди сам.

Я тут, вернувшись, с одним неглупым человеком поговорить успел, задал ему, как бы между прочим, вопрос о некоторых следствиях теории Эверетта. В ходе досужей болтовни за рюмкой чая. Пришли к выводу, что если альтернатива, скажем, возникает после того, как человек сделал существенный для всего мира выбор и история изменила свой ход, аналоги имеют право на существование, но только из числа уже живших и там и там, причем в зрелом возрасте.

Но если изменение случилось чуть ли не век назад, какие могут быть аналоги? Сам подумай — до развилки родились только наши деды… Мои остались жить в довольно-таки стабильном и благополучном мире, твои — в водовороте войн и революций. Даже вероятность рождения аналогов отцов исчезающе мала, так что говорить о нас самих?

Разволновавшись, Ляхов закуривал, чуть ли не одну от одной, уже третью папиросу.

— А твой вывод? — спокойно осведомился Вадим.

— Или ты сознательно из меня дурака сделать пытаешься, или сам… Поверить, что ты не задумывался о том же, что и я, не могу. Значит…

— Что же, вывод верный. Только дело не в обмане. Просто предполагалось, что слишком глубоко, особенно сегодня, мы влезать не станем, есть более насущные дела, но раз уж это тебя так зацепило…

«А как могло не зацепить? — про себя удивился Ляхов. — По сравнению с тайной собственного происхождения все прочее — семечки, если, конечно, именно сейчас не решается вопрос жизни и смерти. А у нас до утра времени еще много».

— Ты представляешь, что такое компьютер? — спросил Вадим.

— Та же ЭВМ, только по-английски… А при чем тут?

— Как он работает, соображаешь?

— В общих чертах, — неопределенно ответил Ляхов. На самом деле, никак он не соображал. Знал, как включить периферический пульт, как запрашивать информацию с центральной машины, распечатывать тексты. Осознать же, каким образом определенное количество ламп, транзисторов и прочих сопротивлений и конденсаторов в состоянии имитировать почти осмысленную деятельность, даже и не пытался. Байки про двоичный код и алгоритмы не слишком убеждали.

Но Вадим ответом удовлетворился.

— Есть мнение, что вся наша Вселенная — не более чем продукт мышления, или, скажем так — внутренний мир супер-супер в энной степени гиперкомпьютера. И ничего другого просто не существует. Одни только производные. Тогда можно объяснить все происходящее…

— Единственной фразой: «Как пожелаем, так и сделаем!»

— Совершенно верно. Так сделано, значит, так и есть. И любые другие вопросы бессмысленны.

— Круг завершился, змея укусила собственный хвост, и мы вернулись к уровню представлений первобытного синкретизма. Нет по отдельности ни людей, ни богов, ни природы, все есть все и сразу, не существует ни причин, ни следствий, ничего нельзя сделать по своей воле и ничего избежать. Живи, пока живется, реагируй только на то, что тебя касается в каждый данный момент. Даже молиться и приносить жертвы некому…

— Редукцио ад абсурдум — приведение к абсурду, — подвел итог Вадим. — В принципе, так и есть. За маленьким исключением. В пределах собственного существования мы можем и имеем право предпринимать любые действия, направленные на его улучшение. Без оглядки законы исторического материализма и всякий там детерминизм.

— А как быть с уголовным законодательством? Тоже — без оглядки.

— Братец, ты меня утомил. И сам стал невнимателен. Я ведь сказал — на улучшение существования. Нарушение же законов, со времен царя Хаммурапи, обычно ведет к его существенному ухудшению, как для общества, так и для отдельной личности. То же касается и сознательного нарушения ныне действующих законов природы, вроде закона всемирного тяготения, скажем.

Однако, пожалуй, мы засиделись. Я хотел изложить тебе план наших совместных действий, а ты затянул меня в пучину праздных разговоров. Теперь я понимаю причину устойчивой неприязни ко мне начальников всех уровней. Глядеть на себя со стороны и слушать — мучительное дело. Единственный выход — поставить по стойке «смирно» и рявкнуть: «Молчать, когда с вами разговаривают!»

Поэтому все остальное — завтра!

Поспи, составь предварительный конспектик, иначе рискуем остаться в позиции упомянутой тобою змеи…

К числу умений Ляхова относилось и умение засыпать в любой обстановке, в любом нервно-психическом состоянии. И даже вызывать сны, способствующие полноценному отдыху. Чем он и воспользовался, потому что знал — завтрашний день будет нелегким.