Читаем Дальгрен полностью

– По-моему, ты мне нравишься. Как тебе такое? – Расслабил плечи и засмеялся. – Хочешь его сосать, хочешь на нем сидеть – пожалуйста, я не против. И отныне ты будешь при каждой нашей встрече разворачиваться и бежать прочь в ужасном страхе, выкатив глаза? Но я хочу однажды заняться с тобой любовью. С тобой одним.

– Как будто я девушка?

Шкет вздохнул:

– Ну да. Можно и так сказать.

– Мне будет приятно.

– Это я знаю. – И он шлепнул Денни по затылку.

– А когда дрочишь, ты делаешь как я?

– Чего?

– Ну, это. Съедаешь?

– А. Нет. Я пару раз свою пробовал. Блин, пару раз я, кажется, съел – хотел посмотреть, как оно.

– Я всегда так делаю, – решительно сказал Денни. – Ты откуда знал, что я так делаю?

– Я просто знал других, кто так делал, и… ну, короче. Не знаю.

– А.

– А она вернется? – спросил Шкет.

Денни пожал плечами.

– А, – повторил Шкет и подумал, что слишком часто так говорит. Поэтому закрыл глаза.

* * *

Он слушал, как по дому ходят люди, и думал, что утро, наверно, уже не такое и раннее. Что-то – локоть Денни – заехало ему в висок, и он понял, что просыпается, а до этого опять засыпал. Он открыл глаза и сел. Денни лежал калачиком, к нему спиной. Шкет глубоко подышал; от осколков наслаждения отяжелела голова. Он потер плечо, и плечо закололо; он пригляделся к цепочке, пересекавшей волосы на груди. Держится; из дальней дали, прежде пробуждения, и сна, и пробуждения, на память пришел белокурый мексиканец, напрыгнувший на него посреди улицы. Шкет поморщился и потянулся за одеждой.

Как минимум нужно в туалет. Башка побаливала, во рту вкус безвкусного желатина, сгустившегося на языке и зубах. Шкет поискал штаны, перестал, положил руку Денни на ягодицу. Лицо, подумал он, вырубленное вокруг бороздки на сливе, например. Щеки, подумал он, втянутые в изумлении. Если никуда не денешься, я это все порву. Денни потер нос и, вероятно, проснулся, но больше не пошевелился.

Шкет надел штаны, через край платформы стащил вниз жилет и сапог. Люди в спальниках так и лежали в спальниках. Нагнувшись, чтобы нацепить жилет, он обнаружил, что бока ноют; прислонившись к косяку, чтобы натянуть сапог, он впервые за долгое время пожалел, что нет другого. (Привиделось, как его ладони между собой растирают грязь, как эта грязь падает на воду.) Он вышел в коридор.

Беж и тепло на антресолях у Денни изображали ложное лето.

Небо за грязным оконным стеклом высоко в стене было грозовое. Дверь ванной открылась: не подруга Тринадцати, а сам Тринадцать. Длинные волосы вспушились со сна.

– Эй, а я не знал, что ты тут. – Тринадцать веско кивнул, голос подернуло хрипотцой усталости. – Несколько дней тебя не видал.

Шкет вошел в ванную и, пока мочился, занимал себя мыслями о том, когда же в последний раз видел Тринадцать. Вкручивал кулак в ноющий бок и размышлял: скорее всего, взаправду доебаться до смерти нельзя. Суя язык в горчащие уголки рта, щурился за окно. Грозовое?

Невероятные взвеси в сухом воздухе – а он двигался между ними – сочились и / или выдувались из всех дыр. Он подождал каких-нибудь ярких осадков. Моча плеснула и умолкла. Он помассировал обмякшие гениталии – не похотливо, скорее чтобы вдавить в них хоть какую-то чувствительность. Костяшки намокли, и он опустил взгляд, гадая, моча это или остатки слизи. Удовольствие порой бывает омерзительно, подумал он и застегнул штаны.

В коридоре постоял, обсасывая соленые пальцы, а потом сообразил, что́ пробует на вкус, удивился, зачем так делает, и вспомнил про Денни. Ухмыльнулся: как-то раз психолог объявил его возмутительнейшим сочетанием лабильности и упрямства.

А потом в коридор, не заметив Шкета, вошла она и открыла переднюю дверь. Он вынул пальцы изо рта, узнал ее кудри, попытался вызвать в памяти полные плечи под синим свитером, который она теперь надела.

Она спустилась с крыльца.

В любопытстве он подошел к двери. Подумал: если обернется, у нее будут красные глаза, ну?

Она остановилась у машины, одним пальцем пошарила под гнутым краем крыла, рассеянно оглядела улицу; оглянулась на Шкета.

Крохотный озноб – сплошное предвкушение.

Ему поморгали удивленные карие глаза на сердитом, пожалуй, лице.

– Эй, – сказал он ей с крыльца, улыбаясь, что становилось все сложнее перед лицом ее малоосмысленного моргания – продолжать разве только в смятении. В смятении, улыбаясь, он сошел на тротуар. – Я пропустил, как ты скипнула. – Бывают грозы, решил он под увечным небом, в которые войти попроще.

– Ну еще бы, – сказала она, когда он спустился. – Я и не сомневалась. – Пальцы ее елозили по битому стеклу.

– Ты так порежешься, если будешь…

– Ты какой-то странный, – сказала она, глядя на него неприязненно. – Все было странное, ну или пидорское, не знаю.

– Слушай, – сказал он, – давай ты не будешь обзываться, – и сообразил, что не знает, как звать ее. И пролетел сквозь зачаточный гнев насквозь, и очутился гораздо ближе к ней, чем хотел: его пальцы на бедре складывались в такую же фигуру, как у нее. Его лицо растянулось, изображая ее.

– Когда он был… был со мной, это было между вами. Могли и без меня обойтись!

Перейти на страницу:

Все книги серии Большой роман

Я исповедуюсь
Я исповедуюсь

Впервые на русском языке роман выдающегося каталонского писателя Жауме Кабре «Я исповедуюсь». Книга переведена на двенадцать языков, а ее суммарный тираж приближается к полумиллиону экземпляров. Герой романа Адриа Ардевол, музыкант, знаток искусства, полиглот, пересматривает свою жизнь, прежде чем незримая метла одно за другим сметет из его памяти все события. Он вспоминает детство и любовную заботу няни Лолы, холодную и прагматичную мать, эрудита-отца с его загадочной судьбой. Наиболее ценным сокровищем принадлежавшего отцу антикварного магазина была старинная скрипка Сториони, на которой лежала тень давнего преступления. Однако оказывается, что история жизни Адриа несводима к нескольким десятилетиям, все началось много веков назад, в каталонском монастыре Сан-Пере дел Бургал, а звуки фантастически совершенной скрипки, созданной кремонским мастером, магически преображают людские судьбы. В итоге мир героя романа наводняют мрачные тайны и мистические загадки, на решение которых потребуются годы.

Жауме Кабре

Современная русская и зарубежная проза
Мои странные мысли
Мои странные мысли

Орхан Памук – известный турецкий писатель, обладатель многочисленных национальных и международных премий, в числе которых Нобелевская премия по литературе за «поиск души своего меланхолического города». Новый роман Памука «Мои странные мысли», над которым он работал последние шесть лет, возможно, самый «стамбульский» из всех. Его действие охватывает более сорока лет – с 1969 по 2012 год. Главный герой Мевлют работает на улицах Стамбула, наблюдая, как улицы наполняются новыми людьми, город обретает и теряет новые и старые здания, из Анатолии приезжают на заработки бедняки. На его глазах совершаются перевороты, власти сменяют друг друга, а Мевлют все бродит по улицам, зимними вечерами задаваясь вопросом, что же отличает его от других людей, почему его посещают странные мысли обо всем на свете и кто же на самом деле его возлюбленная, которой он пишет письма последние три года.Впервые на русском!

Орхан Памук

Современная русская и зарубежная проза
Ночное кино
Ночное кино

Культовый кинорежиссер Станислас Кордова не появлялся на публике больше тридцати лет. Вот уже четверть века его фильмы не выходили в широкий прокат, демонстрируясь лишь на тайных просмотрах, известных как «ночное кино».Для своих многочисленных фанатов он человек-загадка.Для журналиста Скотта Макгрэта – враг номер один.А для юной пианистки-виртуоза Александры – отец.Дождливой октябрьской ночью тело Александры находят на заброшенном манхэттенском складе. Полицейский вердикт гласит: самоубийство. И это отнюдь не первая смерть в истории семьи Кордовы – династии, на которую будто наложено проклятие.Макгрэт уверен, что это не просто совпадение. Влекомый жаждой мести и ненасытной тягой к истине, он оказывается втянут в зыбкий, гипнотический мир, где все чего-то боятся и всё не то, чем кажется.Когда-то Макгрэт уже пытался вывести Кордову на чистую воду – и поплатился за это рухнувшей карьерой, расстроившимся браком. Теперь же он рискует самим рассудком.Впервые на русском – своего рода римейк культовой «Киномании» Теодора Рошака, будто вышедший из-под коллективного пера Стивена Кинга, Гиллиан Флинн и Стига Ларссона.

Мариша Пессл

Детективы / Прочие Детективы / Триллеры

Похожие книги

Апостолы игры
Апостолы игры

Баскетбол. Игра способна объединить всех – бандита и полицейского, наркомана и священника, грузчика и бизнесмена, гастарбайтера и чиновника. Игра объединит кого угодно. Особенно в Литве, где баскетбол – не просто игра. Религия. Символ веры. И если вере, пошатнувшейся после сенсационного проигрыша на домашнем чемпионате, нужна поддержка, нужны апостолы – кто может стать ими? Да, в общем-то, кто угодно. Собранная из ныне далёких от профессионального баскетбола бывших звёзд дворовых площадок команда Литвы отправляется на турнир в Венесуэлу, чтобы добыть для страны путёвку на Олимпиаду–2012. Но каждый, хоть раз выходивший с мячом на паркет, знает – главная победа в игре одерживается не над соперником. Главную победу каждый одерживает над собой, и очень часто это не имеет ничего общего с баскетболом. На первый взгляд. В тексте присутствует ненормативная лексика и сцены, рассчитанные на взрослую аудиторию. Содержит нецензурную брань.

Тарас Шакнуров

Контркультура

Все жанры