Читаем Дальгрен полностью

Да и женщина тоже. От внезапной вспышки она попятилась и выстрелила куда-то между ними двумя. Ружье просипело щелк, и Шкет узнал зеленое платье: Линн, которая сидела рядом в последний его визит к Ричардсам. Сейчас, щурясь и вопя, она мелкашкой загораживалась от света. На прикладе, в свете щита Денни, – четырехкрасочная переводилка: Красный Всадник улыбается Маленькому Бобру[25] в желтом кольце лассо. Затрещала помпа. Воздушкой в глаз, рассудил он; и кинулся на нее.

Думал, она швырнет в него ружьем.

Но ружья она не выпустила, а когда не разжала рук и после второго рывка (ножи орхидеи цокали по стволу), он крутанул ружье и пнул ее ногой. Она отдернула выкрученные руки, потрясла ими, развернулась. Он заехал ей в плечо прикладом, и она нырнула во тьму.

Он повернулся – в основном глянуть, в кого превратился Денни:

Десятифутовый сгусток света, разноцветный и расфокусированный, истекал сам в себя – точно амеба взрывалась.

А потом погас, и Денни отнял руку от шеи. Шкет сунул ему воздушку.

– А ты, – прошептал, – кто вообще? – И от страха рассмеялся.

Размахивая винтовкой, они зашагали сквозь тени полуторного этажа.

– Чё?

– Твой щит.

– А. С ним что-то случилось с месяц назад. Я там что-то пережег, видимо, и модулятор – он пластмассовый – расплавился, что ли. Получается вот такое. Мне даже нравится.

– А раньше что было? – За рулонами тканей они свернули.

Денни доверительно шепнул:

– Лягуха.

Эта драка с женщиной, вдруг подумал Шкет, – она правда случилась?

Снова закричали люди. Кошмар внизу заорал:

– Эй, браток, ты глянь! – и дальше взвинченный смех.

Они вышли на лестницу; темно хоть глаз выколи. Спустившись на три ступеньки, Шкет сказал:

– Погоди…

Денни на полмарша ниже спросил:

– Что такое?

– Ремешок порвался. Я сандалию потерял. – Под сопение Денни Шкет пошарил ногой по сторонам, ступенькой выше, ступенькой ниже.

Денни перестал пыхтеть и сказал:

– Слышь? Спасибо.

– Не могу найти, – ответил Шкет. – За что спасибо?

– Ты мне, по-моему, жизнь спас.

– Чего?

– Тетка эта. Она меня пристрелила бы, если б смогла.

– А. – Шкет пальцами нечаянно пнул стену. – Да ну. Она бы и меня пристрелила. – Подумал: воздушка? Пятнадцатилетний Денни вдруг стал ужасно юным. – Должна же эта хрень где-то быть.

– Давай я свет врублю, – сказал Денни и врубил.

Шкет сдвинулся вбок – посмотреть, нет ли сандалии в его тени.

– Может, упала… – Он выглянул через перила. – Слушай, ну ее… выключи, а? – Сияющая амеба схлопнулась. Лестничный колодец затопила тьма – поднялась до самых глаз и выше. – Слышишь что-нибудь?

Пульсирующая клякса на черном фоне неуверенно ответила:

– Нет.

– Тогда пошли. – И Шкет зашагал вниз.

– Ладно, – прошептали впереди.

…меня пристрелила бы, если б смогла; а если б узнала – тогда тоже? А я бы отнял ружье, если б ее не узнал? (Он легонько стукнулся о плечо Денни.) Он считает, я спас ему жизнь. Что – поскольку он увидел свет – они там делают? Толкаясь плечами, они вышли в тишину первого этажа.

Денни свернул в проход между стойками сумеречных твидов и вельветов.

Шкет глянул на фигуру, что стояла прямо за дверью (то есть, разумеется, зеркало на деревянной подставке, чуть наклоненное, отчего покосился отраженный пол) и… в раздевалке спортзала, где дверь выходила прямо на поле, кто-то однажды швырнул снегом ему в голую спину.

Глядя в зеркало, он снова пережил (и вспомнил) это мгновение вермонтской зимы. А потом забыл, глядя на отражение, вспоминая – уже на третьей, четвертой, пятой секунде, – что его поразило первым делом. Поднял руку (отраженная рука поднялась), слегка повернул голову (голова слегка повернулась), вздохнул (отражение вздохнуло); он коснулся жилета (отражение коснулось рубашки хаки), затем резко пихнул себя кулаком в подбородок (кулак отражения зарылся в пышную черную бороду) и поморгал (глаза отражения заморгали за черной пластмассовой оправой очков).

Штаны, подумал он, штаны такие же! По черной джинсе бедра змеилась белая нитка. Он (вместе с отражением) осторожно ее снял, поджал голые пальцы ног на ковре (носы черных рабочих сапог согнулись), опять протянул руку к стеклу. Разжал пальцы (отраженные пальцы разжались): нитка упала (нитка упала).

Перейти на страницу:

Все книги серии Большой роман

Я исповедуюсь
Я исповедуюсь

Впервые на русском языке роман выдающегося каталонского писателя Жауме Кабре «Я исповедуюсь». Книга переведена на двенадцать языков, а ее суммарный тираж приближается к полумиллиону экземпляров. Герой романа Адриа Ардевол, музыкант, знаток искусства, полиглот, пересматривает свою жизнь, прежде чем незримая метла одно за другим сметет из его памяти все события. Он вспоминает детство и любовную заботу няни Лолы, холодную и прагматичную мать, эрудита-отца с его загадочной судьбой. Наиболее ценным сокровищем принадлежавшего отцу антикварного магазина была старинная скрипка Сториони, на которой лежала тень давнего преступления. Однако оказывается, что история жизни Адриа несводима к нескольким десятилетиям, все началось много веков назад, в каталонском монастыре Сан-Пере дел Бургал, а звуки фантастически совершенной скрипки, созданной кремонским мастером, магически преображают людские судьбы. В итоге мир героя романа наводняют мрачные тайны и мистические загадки, на решение которых потребуются годы.

Жауме Кабре

Современная русская и зарубежная проза
Мои странные мысли
Мои странные мысли

Орхан Памук – известный турецкий писатель, обладатель многочисленных национальных и международных премий, в числе которых Нобелевская премия по литературе за «поиск души своего меланхолического города». Новый роман Памука «Мои странные мысли», над которым он работал последние шесть лет, возможно, самый «стамбульский» из всех. Его действие охватывает более сорока лет – с 1969 по 2012 год. Главный герой Мевлют работает на улицах Стамбула, наблюдая, как улицы наполняются новыми людьми, город обретает и теряет новые и старые здания, из Анатолии приезжают на заработки бедняки. На его глазах совершаются перевороты, власти сменяют друг друга, а Мевлют все бродит по улицам, зимними вечерами задаваясь вопросом, что же отличает его от других людей, почему его посещают странные мысли обо всем на свете и кто же на самом деле его возлюбленная, которой он пишет письма последние три года.Впервые на русском!

Орхан Памук

Современная русская и зарубежная проза
Ночное кино
Ночное кино

Культовый кинорежиссер Станислас Кордова не появлялся на публике больше тридцати лет. Вот уже четверть века его фильмы не выходили в широкий прокат, демонстрируясь лишь на тайных просмотрах, известных как «ночное кино».Для своих многочисленных фанатов он человек-загадка.Для журналиста Скотта Макгрэта – враг номер один.А для юной пианистки-виртуоза Александры – отец.Дождливой октябрьской ночью тело Александры находят на заброшенном манхэттенском складе. Полицейский вердикт гласит: самоубийство. И это отнюдь не первая смерть в истории семьи Кордовы – династии, на которую будто наложено проклятие.Макгрэт уверен, что это не просто совпадение. Влекомый жаждой мести и ненасытной тягой к истине, он оказывается втянут в зыбкий, гипнотический мир, где все чего-то боятся и всё не то, чем кажется.Когда-то Макгрэт уже пытался вывести Кордову на чистую воду – и поплатился за это рухнувшей карьерой, расстроившимся браком. Теперь же он рискует самим рассудком.Впервые на русском – своего рода римейк культовой «Киномании» Теодора Рошака, будто вышедший из-под коллективного пера Стивена Кинга, Гиллиан Флинн и Стига Ларссона.

Мариша Пессл

Детективы / Прочие Детективы / Триллеры

Похожие книги

Апостолы игры
Апостолы игры

Баскетбол. Игра способна объединить всех – бандита и полицейского, наркомана и священника, грузчика и бизнесмена, гастарбайтера и чиновника. Игра объединит кого угодно. Особенно в Литве, где баскетбол – не просто игра. Религия. Символ веры. И если вере, пошатнувшейся после сенсационного проигрыша на домашнем чемпионате, нужна поддержка, нужны апостолы – кто может стать ими? Да, в общем-то, кто угодно. Собранная из ныне далёких от профессионального баскетбола бывших звёзд дворовых площадок команда Литвы отправляется на турнир в Венесуэлу, чтобы добыть для страны путёвку на Олимпиаду–2012. Но каждый, хоть раз выходивший с мячом на паркет, знает – главная победа в игре одерживается не над соперником. Главную победу каждый одерживает над собой, и очень часто это не имеет ничего общего с баскетболом. На первый взгляд. В тексте присутствует ненормативная лексика и сцены, рассчитанные на взрослую аудиторию. Содержит нецензурную брань.

Тарас Шакнуров

Контркультура