Далеко от неба

Любаша начала с подоконника. Опилки летели во все стороны, пила уже не визжала, а выла.

До Бондаря наконец дошло:

— У всех бабы, как бабы, а эта — бомба водородная!

— Ты чего, совсем завис? Или лампочка перегорела? Какая бомба?

— Бензопилу старую разыскала. Я ее выбросить хотел.

— Чего не выбросил? Она теперь весь дом на куски распластает.

— Ну. Вместе с нами, — вполне серьезно пообещал Семен.

— Такая могёт! — согласился Федор.

— Кончай, блин! — заорал было Бондарь, окончательно сорвав и без того подсаженный голос. После чего ругательства и угрозы мог излагать только шепотом, которого за непрекращающимся воем пилы даже сам не слышал.

— Придется дверь отлаживать, — решил наконец Федор и что было сил заорал: — Слышь, рыжая! Кончай выступать! А то мы тебя этой пилой саму на мелкие части распластаем! Вдоль и поперек!

Как назло, после его слов у пилы соскочила цепь, и Любаше пришлось ее выключить.

— Молоток! — похвалил Федор. — Соображаешь. Пили, не пили, дальше того свету, хоть в ту сторону, хоть в эту, не скроешься. А за сопротивление приказу начальства мы тебя на полгода премии лишим. Лишим, Юрок?

— На год, — прошипел Бондарь.

— Открывай дверь! — неожиданно взял на себя командование Семен. — Надо у ей эту игрушку-пилушку ликвидировать. А то спокойно посидеть не даст.

Бондарь с готовностью принялся стаскивать мешки с комода.

Любаша тем временем заправила цепь и, прежде чем снова завести пилу, подошла к двери и крикнула:

— На пол смотрите!

— Какого хр…на мы там не видали? — спросил Федор. Но на пол все же искоса глянул. Ничего не разглядев, поинтересовался: — Еще, что ль, бутылек где-нибудь в заначке? Тогда колись на точные координаты.

— Смотрите, смотрите, — повторяла Любаша и, открыв канистру с бензином, стала выливать под дверь ее содержимое.

Бензин потек в щель под дверью, под комод и наконец явственно обозначился на полу в соседней комнате, разливаясь по его пространству обширной лужей. Бондарь немедленно отскочил в сторону, а Семен, страдавший хроническим насморком и потому почти не различавший запахов, сунул в лужу палец, поднес к носу и неуверенно констатировал:

— Вроде соляра…

— Сам ты соляра! — буркнул Федор, отступая от подплывающей к его ботинкам жидкости. — Семьдесят шестой.

— Девяносто второй, — с плачущим выражением лица прошептал Бондарь. — С города привез.

— В общем, так… — отбросив пустую канистру, сказала Любаша. — Чтобы вам не скучно было, поимейте в виду, будете возникать — в дверь колотиться, под окнами шарашиться — подожгу. У меня не заржавеет, можете у моего бывшего спросить.

Бондарь торопливо закивал головой в ответ на вопросительные взгляды помощников.

— Уяснили? — спросила Любаша.

— Ни фига, — после довольно продолжительного молчания отозвался Федор. — Мы-то в случае чего во двор. А вот интересно, куда ты слиняешь?

— Куда мне линять, если вы меня живьем здесь замуровали? Оставлю людям записку: «В моей смерти виноватые такие-то. Не поминайте лихом, ваша Любаша».

— Горбатого лепит? — шепотом поинтересовался у Бондаря Семен.

Тот энергично замотал головой.

— С нее станется, — согласился с Бондарем Федор. — Совсем без узды баба. Думать надо было, когда выбирал. Тебе что, обязательно рыжая понадобилась?

— Раньше поспокойней была, а тут как с цепи сорвалась.

— Баба да бес, один у них вес, — назидательно пояснил Семен и направился к столу допивать. И только было влил в рот содержимое стакана, как снова взвыла пила. Семен вздрогнул от неожиданности, поперхнулся, закашлялся, со злостью саданул кулаком по столу и заорал, стараясь перекричать визг пилы:

— Не кочегары мы, не плотники,
но сожалений горьких нет как нет!
А мы таежники-охотники
и из тайги вам шлем привет!

— Ты чего, Семка, забалдел или крыша поползла? — испуганно спросил Федор и даже наклонился, стараясь заглянуть в закатившиеся под лоб глаза брата.

— Для блезиру, — тихо сказал тот и подмигнул вернувшимся на место глазом, в котором уже вполне отчетливо обозначилась пьяная сумасшедшинка, предвещавшая хорошо знакомому с ней Федору самые неожиданные выкрутасы легко заводившегося брата. — Я буду хрень всякую орать, чтобы она нас за полных фуфлометов держала, а вы комод сдвигайте. После чего начнется штурм Берлина. По понятиям, баба качать права не должна. Поняли? Иначе не жизнь, а полный абзац. Интересно, чего она там пластает?

— Эй, рыжая! — с готовностью закричал Федор. — Ты какие дровишки там заготовляешь? До зимы вроде еще далеко.

— Делю совместно нажитое имущество! — весело закричала в ответ Любаша, неумело орудуя пилой. Большую часть первого подоконного венца она уже пропилила. Ежели справиться со вторым, путь на волю, можно считать, обеспечен.

— Шифоньер распилила, сейчас супружеский станок кончаю. Он моему бывшему теперь все равно без надобности.

— Давай! — дал отмашку Семен.

Бондарь с Федором стали торопливо стаскивать с комода мешки с цементом, а Семен снова завел что было сил: