Далеко от неба

— Чего у тебя в канистре? Бражка?

— Бензин, — нехотя признался Бондарь.

— На хр…на он ей?

— Спроси.

— Твоя баба, ты и интересуйся.

— По мне — сама себя заперла, пускай там и чалится, пока не осознает, — пнув несколько раз запертую дверь, предложил Семен. — Выход там какой имеется?

— Ни фига. Я еще в прошлом году решетки на окнах заделал. А то они у нее все время нараспашку были. Жаркая, блин, дальше некуда.

— Чего тогда лучше? Подопрем отсюда, чтобы больше не возникала, и все дела. Через неделю на карачках приползет и сама раком станет. Я свою зимой в гараже на два дня законопатил, с тех пор ходит, через шаг оглядывается.

— Чем подопрем?

— Ты хозяин, ты и думай.

— Чего думать-то! Комод придвинем, и ваши не пляшут.

— Удержишь ее комодом!

— Мешки в сенях с чем?

— С цементом.

— На кой он тебе?

— Пригодится.

— Считай, пригодился. Таскай мешки, а мы с Сеней комод перекантуем.

— Осторожно! Новый совсем.

— Не боись, новый не старый, крепче стоять будет.

Братья с трудом придвинули комод, загородив дверь. Бондарь таскал тяжелые мешки и осторожно укладывал их на комод.

— Лось не сдвинет, не то что баба, — подвел итог Федор, любуясь проделанной работой. — Ну что, рыжая, осознала свое положение или не вполне еще?

Любаша, напряженно размышляя, молчала.

— Правильно, что помалкиваешь. Сунулась в брод по самый рот, теперь соображай, как до берега добираться.

— А если на двор, тогда как? — осторожно поинтересовалась Любаша, пытаясь уточнить, насколько тверды намерения ее тюремщиков.

— Приспособь что-нибудь под парашу, и все дела, — веселился Федор.

— Ладно, — покорно согласилась Любаша. — Юркины сапоги приспособлю. Они резиновые, надолго хватит.

— Я тебе приспособлю! — забеспокоился Бондарь.

Федор и Семен захохотали.

— Смотри не промажь, — прохрюкал, задыхаясь от смеха, Семен.

— Поллитру ставлю, только бы одним глазком глянуть, — поддержал его Федор и от избытка чувств огрел ладонью Бондаря по спине. — Правильное решение, Юрок, принял. Такую бабу лучше на привязи держать, цены ей тогда не будет.

— Гуляйте, вертухаи, отмечайте мой срок, — посоветовала Любаша, стараясь, чтобы голос звучал уверенно и даже весело. — А насчет поллитры могу посодействовать. В комоде, в нижнем ящике, прокисает. Девяносто шесть градусов. Для хорошего дела берегла. Уничтожайте, раз такой расклад. А я пока подумаю, с какой горушки и на какой телушке подаваться отсюда.

— Повыступай, повыступай, — проворчал Бондарь, выдвигая нижний ящик комода. Нашарив бутылку, показал ее завопившим от радости друзьям.

— Жила-была пожила, да и ножки съежила, — пропел Федор и выбил короткую плясовую дробь.

— Клевая ты баба, Любаша! — кричал он, торопливо расставляя стаканы. — Лично я тебя хоть сейчас выпущу. Только начальство не разрешает. Велено дожидаться, когда тебе на выручку Васька Боковиков заявится. Тогда самое кино и начнется.

— Кто велел? — холодея от недоброго предчувствия, спросила Любаша.

— Кто велел, тот и съел. А мы ему разжевать поможем, — откровенничал разливавший спирт Федор. — Любовь, сама понимаешь, штука закамуристая. В жизни все не так, как на самом деле.

Семен, у которого настроение явно изменилось к лучшему, тоже решил поделиться сведениями: — Заместо приманки ты у нас теперь. На крупного зверя. — И снова захрюкал, довольный своей шуткой.

— На такую приманку жираф из Южной Америки бегом прибежит. А вот насчет Васьки — большие сомнения. Ему сейчас не любовь крутить, а когти рвать. Из городу такие штукари нарисовались — полный атас. По всем путикам теперь капканы приспособят. Сколько ни вертеться, а некуда ему теперь деться. Поехали, мужики! За любовь!

Освобождаться надо было либо силой, либо хитростью. На хитрость ушло бы слишком много времени, а его, судя по догорающему за заречными сопками закату, оставалось всего ничего. Любаша была уверена, что, как только стемнеет, придет Василий. И тогда она решилась. Распахнув окно, что было сил затрясла решетку. Но та была заделана на совесть — Бондарь всегда основательно защищал свое добро. Постояв в раздумье, Любаша вдруг распласталась на полу и полезла под кровать. Сначала один за другим выкинула из-под нее болотные сапоги мужа, затем выволокла туго свернутую резиновую лодку, которую Бондарь почему-то держал под супружеским ложем, и наконец, чихнув от поднявшейся пыли, извлекла на свет божий старенькую бензопилу «Дружба». Не теряя ни минуты, отвинтила с бачка пробку, открыла похищенную канистру и торопливо с верхом залила в бачок бензин. Бензин пролился на пол. Любаша сморщилась от резкого запаха и с сожалением посмотрела на свои руки, от которых тоже разило бензином.

Мужики, уютно расположившиеся за столом и только что разлившие по второй, одновременно вздрогнули от отчаянного визга пилы в соседней комнате. С недоумением уставившись друг на друга, они затем одновременно повернулись к забаррикадированной двери.

— Какого хрена? — выдавил наконец из себя Федор, чуть не подавившийся малосольным огурцом.

— Мотоцикл, что ль? — прислушиваясь, приподнялся со стула Семен.