Далеко от неба

— Ежели что не так, отвечать буду в полном самостоятельном одиночестве. Как псих, за которого меня в этом задрипаном райцентре многие почитают, имею вариант частичного, хотя и небольшого, сочувствия от отдельных коллег по охотничьему промыслу. А со стороны судебных органов даже возможное снисхождение — псих, он и есть псих. Но это только в том случае, если в наличии будет полное мое одиночество без предварительного коллективного сговора и без посторонней, то есть вашей помощи, без которой мне, понятное дело, ничего не светит. Только вот знать об этой помощи не должна ни одна посторонняя душа. Излагаю понятно?

— Слишком многословно и не очень честно, — проворчал Олег.

— В смысле? Требую пояснения.

— По отношению к нам нечестно. Делаем все вместе, отвечать тоже вместе. Кроме отца Андрея, конечно. Он тут вообще ни при чем.

— Я — за! Полностью поддерживаю, — обрадовался Серуня, вскочив со стула. Вытянув руки по швам, словно отвечал у доски школьный урок, стал излагать смысл своего неожиданного вмешательства. — Я его в это дело через покойницу, которой в помине не было, подставил, мне и ответ держать. Михаил Иванович все толково, конечно, изложил, но на сейф этот долбаный наводка полностью моя, отказываться не собираюсь. Меня тоже за трудного сколько лет тут держат. Пусть теперь поимеют в виду, не Серуня, а Сергей Афанасьевич. И все остальное, как положено.

— У меня тоже вопрос, — очнулась от глубокой задумчивости Любаша.

— По делу, или так? — вздернулся Тельминов, неприязненно посмотрев на Любашу. Он с самого начала был против её участия в задуманном им похищении. Но Любаша и заикнуться ему не дала о своем устранении. Честно говоря, план ночного проникновения в контору и в кабинет Домнича должен был проходить по её придумке и с ее активной помощью. Только вот при весьма вероятных осложнениях и даже возможных боевых столкновениях её присутствие, по его мнению, было весьма и весьма нежелательным. Ну не находил он ей места в подобных раскладах. Случись с ней что, Василий спросит с него по полной — мало не покажется. Михаил догадывался, чем стала Любаша для его друга за последние несколько дней, и мысль, что он категорически не одобрит её участие в его затее, основательно портила ему настроение. Особенно сейчас, когда до «операции» остались считанные часы.

— На десять рядов все передумала. Вроде все ладно. Одно только… — Она надолго замолчала, внимательно оглядывая лица собравшихся в доме Зарубина соучастников.

— Высказывайся, раз начала, — не выдержал Михаил. — Без единодушного согласия в таком деле лучше из дому не выходить, о порог спотыкнешься.

— Согласия моего сколько угодно, даже с довеском. А вот куда мы все это добро потом денем? О наших пока ничего не слыхать, сволота эта тоже неизвестно куда подевалась. Когда эта незнанка закончится, мы пока без понятия. Так и будем вчетвером на сейфе сидеть, на небушко поглядывать: летят — не летят, вернутся — не вернутся. Мол, от нас уже ничего не зависит, мы на сейфе сидим, караулим. Надежда, когда сообразит что к чему, оперативный отряд из области вызовет. Да и мужички, которые в этом сейфе замазанные находятся, его вместе с нами в реке утопят и руки от радости потирать будут.

— Предложение! — заорал Тельминов. — Вижу, что надумала что-то. Говори!

— Не сидеть дожидаться, а так запрятать, чтобы ни одна собака не сыскала. Пусть в полном составе от страха трясутся.

— Куда запрятать? Предложение давай!

— Не знаю, — призналась Любаша. — Ничего пока в голову не идет.

— А раз не идет, сначала дело сделать, а потом уже голову ломать. Я, например, до сих пор сообразить не могу, как мы эту дурынду вытаскивать будем. В нем вместе с содержимым кило триста-четыреста, не меньше. У Сергуни нога, а мы с Олегом вдвоем пупы надорвем. Грустная рифмочка. Еще надо кого-то.

— Меня совсем со счета списали? — неожиданно вмешался в разговор отец Андрей.

— Исключается, — твердо сказал Олег.

— Исключается, если бы там только золото было, о котором Сергей Афанасьевич так уверенно заявляет. А вот если там действительно долговые расписки, улики и материалы, чуть ли не на половину жителей поселка…

— Больше, — уверенно заявил Тельминов.

— Что больше? — не понял отец Андрей.

— Больше чем на половину. За много лет насобирали. Не исключено, что и на самих себя тоже. То есть не на самих себя, а на всю свою шарагу. Чтобы в случае чего уверенными быть. Поэтому и бегают вокруг Змея Горыныча и Артиста на полусогнутых, на все готовые. Не жизнь, а сплошная зона. В психушке и то легче. Там вылечить могут. А здесь один выход — под крестик: «Спи спокойно, дорогой товарищ!»

— Поэтому не исключается. Втроем — это уже по сто кг на нос. Сдюжим.

— Меня-то не списывайте, — вмешалась Любаша. — Я в своем сельпо вон какими мешками ворочала. Мой бывший только и мог, что приподнять. А я полноценно ворочала. В подсобку ставку не давали, сама упиралась.

— Теперь насчет «куда?» — продолжил отец Андрей. — Предлагаю — в церковь.

— Узнают — сожгут, — не одобрила Аграфена Иннокентьевна.