Дагда – бог смерти

Генрих VIII – всего лишь узурпатор, прикрывающий свои амбиции разговорами о гуманности. А при узурпаторе в стране в принципе невозможно благоденствие. Да и дела его говорят сами за себя: по всей стране каждый день гибнут люди, льется кровь…

И ведь он не терпит никакой критики! Упорно и целеустремленно пробиваясь к своей, лишь ему ведомой, цели, он не хочет слышать никакой другой истины, кроме одной: что его власть священна и незыблема. Каждый, кто пытался образумить его, неизбежно был обречен сложить свою голову на плахе. Генрих уверен, что сам вправе назначать «истиной» на сегодня любую, пришедшую ему в голову, идею. Завтра он изменит мнение, и истиной станет новая ложь, послезавтра ее заменит новейшая, и так дальше и дальше, до бесконечности, до тех пор, пока он и сам перестанет понимать, где вера и правда, а где – безверие и ложь.

По иронии судьбы, Генриха, который был младшим братом в семье, готовили не для короны, а для церкви. Он унаследовал корону по чистой случайности – после смерти старшего брата, который так и не успел занять британский престол. И, как всякий, неготовый к монаршему венцу человек, теперь бездумно и бессмысленно упивался неожиданно полученной абсолютной властью. Он получил католическое церковное воспитание, восхищался Папой, написал ряд религиозных трудов, но, как только интересы католической церкви вступили в конфликт с его собственными, отрекся от своей веры, провозгласив в стране новую религию! Ханжески скрыв за теологическими выкладками простое, животное стремление – узаконить свою похотливую страсть к Анне Болейн, фрейлине королевского двора и избавиться от наскучившей ему Екатерины Арагонской..

И чем дольше этот импульсивный, жестокий король будет у власти, тем явственнее будет для народа его стремление выдать желаемое за действительное, тем больший ужас будет вызывать этот человек у людей, которые так восторженно приняли его когда-то.

Графиня горько усмехнулась.

Правда, кончит он так же, как и большинство ханжей-узурпаторов: примет смерть от кинжала или яда заговорщиков.

Он знает это, он этого боится. И, поскольку не может определить сам, кто является ему другом, а кто – врагом, как проклятый демон, носится по стране. И в каждом шорохе, в каждом взгляде чудится ему грядущий заговор. И, тщетно силясь предотвратить неизбежное, он любезничает с теми, кто точит на него зуб, одновременно изгоняя тех, кто мог бы его поддержать и помочь в трудную минуту – тем самым, загоняя себя в ловушку, подталкивая своих противников к заговору…