Да, та самая миледи

Я ошиблась, это не де Ла Фер, это Дух Святой. Граф заметил мою улыбку.

– Слушайте, – величественно сказал он. – Вы отрезали две алмазные подвески с плеча герцога Бекингэма; Вы похитили госпожу Бонасье; вы, влюбившись в де Варда и мечтая провести с ним ночь, отворили Вашу дверь господину д'Артаньяну; Вы, вообразив, что де Вард обманул Вас, хотели заставить его соперника убить его; Вы, когда этот соперник обнаружил Вашу постыдную тайну, хотели убить его с помощью двух наемных убийц, которых Вы послали по его следам, подстрелить его; Вы, узнав, что пуля не достигла цели, прислали ему отравленное вино с подложным письмом, чтобы заставить свою жертву поверить, что это вино – подарок друзей. И, наконец, Вы здесь, в этой самой комнате, сидя на том самом стуле, на котором я сижу сейчас, только что взяли на себя обязательство подослать убийцу к герцогу Бекингэму взамен данного кардиналом обещания позволить Вам убить д'Артаньяна.

Да он и сотой доли моих дел не знает, поет с чужого голоса, как, впрочем, я и думала.

Д'Артаньян неплохо его информировал о том, что знает сам, но д'Артаньян кое-что передергивает в свою пользу.

Госпожу Бонасье похищала не я, сделать это, сидя в Лондоне, было бы довольно сложно, даже будучи мерзким демоном. Но я ее еще найду, и вот тогда мы повеселимся.

Насчет моей постыдной тайны – я думаю, что на самом деле это постыдная тайна д'Артаньяна, он тоже мастер выдавать свои неблаговидные поступки за чужие.

Ну а в том, что я, тварь такая, осмелилась полюбить, в этом мне вообще прощения нет! С каким гневом было замечено, что я мечтала провести с де Вардом ночь! Разумеется, ведь все, что можно совместно делать с любимым мужчиной, это петь хором под аккомпанемент лютни.

А вот подслушивать, граф, совсем неблагородно, где же Ваша честь? Или правила, как обычно, распространяются не на всех?

Господи, и эти люди являются солью Франции!

Но кавалеру надо подольстить, иначе обидится насмерть.

– Вы сам сатана!

– Быть может, – довольно согласился считать себя сатаной де Ла Фер, – но, во всяком случае, запомните одно: убьете ли Вы или поручите кому-нибудь герцога Бекингэма – мне все равно: я его не знаю, и к тому же он англичанин, но пальцем не касайтесь ни одного волоса на голове д'Артаньяна, верного моего друга, которого я люблю и охраняю, или, 'клянусь Вам памятью моего отца, преступление, которое Вы совершите, будет последним!

Значит, убить Бекингэма мне все-таки дозволяется. Благородно. Может быть, если хорошо попросить, разрешат убить и гасконца?

– Д'Артаньян жестоко оскорбил меня, д'Артаньян умрет.

– Разве, в самом деле, возможно оскорбить Вас, сударыня? – усмехнулся де Ла Фер. – Он Вас оскорбил, и он умрет?

Возможно оскорбить, еще как возможно, но уже не Вам.

– Он умрет, сначала она, потом он!

Кажется, я передразнила супруга. Зря. Но уж очень хотелось еще разок ковырнуть ранку. На его лице проступило явственное желание меня убить.

Де Ла Фер вскочил, выхватил из-за пояса пистолет и взвел курок. Похоже, и правда собирается пристрелить, страшно неприятно, должна сказать.

Дуло пистолета уперлось мне меж глаз. Доиздевалась… И ведь убьет, что плохо…

– Сударыня, Вы сию же минуту отдадите мне бумагу, которую подписал кардинал, или, клянусь честью, я застрелю вас!

Не буду отдавать, неужели выстрелит?

– Даю Вам секунду на размышление!

Сейчас грянет выстрел, и клочья моей прически останутся висеть на стене, когда я сползу на пол с простреленной головой… Глаза его так и остались мертвыми… Хорошая встреча получилась…

А-а, пусть подавится!

– Берите и будьте прокляты! – я вытащила бумагу кардинала и подала ее де Ла Феру.

Он взял лист, опустил пистолет и подошел к лампе, изучая бумагу. Печально, я слишком далеко от стола, а бороться в рукопашную с супругом дело безнадежное. Задавит, силы неравны.

Де Ла Фер сложил бумагу и спрятал у себя.

– А теперь… – голосом, предвещающим гадость напоследок, сказал он, – теперь, когда я вырвал у тебя зубы, ехидна, кусайся, если можешь!

Боже, еще один поэт пропал в военном! Какая образность речи! Де Ла Фер смерил меня уничтожающим взглядом, неторопливо повернулся, демонстрируя незащищенную спину, и вышел. Можно отлепиться от стены.

Какой вывод следовал из этой встречи?

Один-единственный – сама виновата. Оружие надо держать при себе.

Какое все-таки счастье, что мне попался мой драгоценный супруг, а не сам д'Артаньян.

У де Ла Фера есть одна милая привычка – не доводить дела до конца, которая уже второй раз спасает мне жизнь. Ведь, в самом деле, тогда, на охоте, он повесил и бросил, не убедившись собственными глазами, что жертва погибла. Сейчас примерно то же самое.

Но я упустила что-то очень главное, мысленно пререкаясь с ним…

Имя!

Он назвал свое нынешнее имя!

Атос. Кто бы мог подумать? Так вот кто третий в этой неразлучной троице друзей! Атос, Портос и Арамис. И д'Артаньян.

И что же теперь делать? Внизу ждут люди кардинала. Надо идти.