d3257173e6e84c0dbd07778660e8d04c

Она плакала тихо. Деймон аккуратно прижал девушку к себе, обнимая ее за плечи. Елена пальцами впилась в кожу спины Добермана, придвигаясь к мужчине как можно ближе и ища в нем защиты.

Сальваторе старался сконцентрироваться лишь на одном: на ненависти. Старался вспомнить слова этой девчонки, ее чувства, ее взгляд и заставить себя вновь испытать злобу и ярость.

Но негативные эмоции таяли, как апрельские снега, не оставляя после себя ничего и освобождая место лишь для одного: сочувствия. Ее боль от потери матери, ее страх одиночества — это Сальваторе понимал как никто другой. И он знал, что эта сука внутри под названием депрессия не угомонится, пока не перевернет мировоззрение и не выпьет всю любовь, оставшуюся еще в разбитом сердце.

Он не знал только одного: что сказать, чтобы успокоить. И у него не было другого выхода кроме как обнимать Елену и давать ей время для того, чтобы выплакаться и успокоиться, давать время чтобы быть слабой, чтобы ощущать себя в безопасности.

Вся истерия продолжалась минуты три-четыре — не больше. Потом девушка иссякла. Она лишь ближе подсела к мужчине, положила голову ему на плечо и выдохнула уже с облегчением. Ей тоже надоело терпеть боль и видеть кошмары. Если бы она только могла что-то изменить!..

Он аккуратно коснулся ее талии, чтобы отстранить девушку от себя, но понял, что если сейчас это сделает — последует новый срыв. Нужно просто время.

И убрать руки с ее талии почему-то не очень просто…

Сломлена и уничтожена.

— Ложись. Я буду рядом, — прошептал он, поддаваясь какому-то временному наваждению быть внимательным и аккуратным. — Ничто тебя не тронет, — прошептал он над самым ухом, а хватка на талии стала сильнее. И в сердце клокотало что-то, словно эти роковые слова — клятва, нарушение которой чревато самым страшным наказанием, какое только существует в мире. Но Сальваторе не боялся своего обещания и лишь уверенней произнес: — Ничто и никто, милая. Я всем им глотки перегрызу, ты же знаешь… Ложись.

Он ожидал паузы, молчания или ступора, но Елена отстранилась. Сальваторе убрал руки, отодвинулся, позволяя шатенке лечь. Гилберт не сводила внимательного взгляда с парня, ожидая выполнения его обещания. Он лег рядом, обнял за плечо и почувствовал, что только сейчас Елена расслабилась.

Оказывается, заставить кого-то жить не так уж легко.

Но все равно так сильно хочется быть сильным рядом с кем-то.

Так сильно…

3.

Спать удавалось урывками, если подобное вообще можно было назвать сном. Факторы, препятствующие отдыху, были разными: то просто не получалось заснуть, если и получалось, то снилась Джоанна, пребывающая в какой-то дымке и что-то кричащая о том, что собирается пересечь границу для спасения Локвуда, то Елена начинала ворочаться. Истерик, по счастью, больше не случалось за эту ночь, но тревожный сон самой девушки и его собственный, отрицательная энергетика и вечный страх за срывы — все это заставляло нервничать и препятствовало погружению в глубокое состояние покоя и сна.

Проснулся Сальваторе еще до того, как взошло солнце. Мужчина решил, что насиловать себя подобным образом он не намерен, да и смысла в таком отдыхе тоже нет.

Утро его ничем не отличалось от других. В начале — холодный, практически ледяной, душ, который заставлял сконцентрироваться только на тактильных ощущениях и выкинуть из мыслей сны и Хэрстедт, которая стала преследовать уже и по ночам. Далее завтрак: чередование кофе и никотина натощак было уже не впервой. Потрясающая комбинация, которая так к месту была после холодной воды. Разум пробудился, и чувство обеспокоенности и усталости как рукой сняло. Следом — отжимания, отработка ударов с невидимым противником в соседней комнате, другие физические упражнения. Сальваторе было наплевать, что недоедания, вредный кофе, десяток в сутки скуренных сигарет и физические нагрузки могут снова стать причиной перенапряжения или срыва. Доберман просто старался не нарушать распорядок своего дня. Или выкинуть из мыслей бывшую…

Затем — снова холодный душ. После — тяжелый рок в наушниках, который болезненно давил на барабанные перепонки, перебивая тем самым внутренние монологи и заглушая шепот в сознании… Помимо этого — тоска по дракам, желание ограбить богатеньких жителей спального района, воспоминания о лучших боях. Разгульный и криминальный образ жизни впитался в кровь, и теперь нехватка прежнего ритма жизни в виду наличия Елены отдавалась тоской и раздражением.

Девушка поднялась около семи утра, призраком прошла мимо, направляясь в туалет, потом пошла в ванную, вскоре зашумела вода… Сам Деймон понимал, что подобное не есть признак улучшения. Просто организм работает как бы на автопилоте.

Вскоре Гилберт вышла и снова скрылась в спальне. Сон сейчас являлся чем-то вроде психологической защиты. Ночью было невозможно отдохнуть, ибо темнота всегда была синонимом слова «страх», а когда все силы испиты, израсходованы — желание забыться с помощью сна вполне объяснимо.