Crudo

В подземке Кэти то и дело попадались на глаза чьи-то газеты: даем два часа на закрытие сайтов, разжигающих ненависть, а иначе… землетрясение в Мексике, какой-то незначительный – или пока что незначительный – переворот в Испании. Она читала статью о деменции на айпаде. Этого ли она боялась – что ее муж скатится в безнадежные потемки беспамятства? Он был на двадцать девять лет старше ее, ей не давали покоя мысли о тромбах, раке кишечника, сердечных приступах, внезапном падении. У него было пять аневризм, любая могла в любой момент разорваться и убить его. Одну ему уже прооперировали; она видела его после операции, без сознания и с торчащими трубками, ни кровинки в маленьком бледном лице. Неделями он был обездвижен и прикован к кровати, потом хромал и храбрился. Он страдал апноэ во сне – тоже смертельно опасная болезнь. От нее умерла Кэрри Фишер. Она будила его среди ночи, чтобы проверить, дышит ли он, она просто хотела как можно дольше оставаться в его компании. Пока он есть в этом мире, мир совсем неплох, он ужасен, страшен, но вместе с тем надежен; она ускоряла шаг, возвращаясь к нему, даже если потом замыкалась в себе или злилась, она обожала находиться рядом с ним, таким сговорчивым, таким угодливым, с его красивыми губами, с милой щетинкой вокруг ушей. К ее приходу он перекрасил террасу; из-за искусственной коленки он мог наклоняться только в пояснице. Он очень устал и почти сразу пошел спать, хотя было только пять, а она осталась сидеть одна в кабинете наверху, не печалясь, ее пальцы бегали, она наблюдала за желтым туманным светом, золотыми листьями. Я никогда не умею говорить прощай, написала она. А кто вообще умеет? Просто скажи: «Прощай».

Когда она писала, она могла быть кем угодно. На странице «я» растворяется, теряет четкие границы, хаотично разрастается. Кэти надевает маски, одну абсурднее другой, расслабляет узел собственной презренной личности. Я злобно взглянула на старика. Я не трахаюсь с тобой, я твой враг. Я знаю, что бабка ненавидит отца. Я люблю мамочку. Я в курсе, что она сидит на декседрине. Пока мне не было страшно. Сама я никогда никого не убивала, я постоянно бухая, я никогда не отчаиваюсь. Я нормальная, как и любой нравственный человек. Как только я завязала, я снова стала околачиваться в магазинах одежды. Я выросла дикой, я хочу остаться дикой. Я ужасно обрадовалась, когда мы с сестрой ехали в машине и у нее с головы сорвало шляпу. Я всегда хотела и хочу стать пиратом: я не могу. В своей голове, то есть в своем воображении, я принимаю какой угодно облик – странник, авантюрист борец главнокомандующий союзных войск – в нынешние времена я ничто. Боль наполняет ее слова, она ничего не может поделать, она пишет о гниющем мясе и насилии, о сточных водах, она пишет о матерях, отцах и маленьких девочках, она пишет: я бьюсь, я бьюсь головой о стену.

______________________________________

Это был ее предпоследний день в Англии, 21 сентября 2017 года, и ее мужа номинировали на премию. Он лег спать злой и раздраженный, он проснулся злой и раздраженный. Снова пришел декоратор. Вы знали, что у вас штраф за парковку, крикнул он от входа. Ее муж пришел в ярость. Он припарковался на двойной желтой, заметила она резонно, но он не видел в этом ничего резонного. Я ЖИВУ НА ЭТОЙ УЛИЦЕ, орал он. ЭТО МОЯ УЛИЦА. В любом случае мест не было нигде отсюда и до самой Сент-Филипс-роуд. Он не мог понять, как запечатать конверт со штрафным талоном, и от этого разозлился еще сильнее. Он не хотел ехать в Лондон или читать, он не хотел падать духом оттого, что не выиграл чего-то, о чем и не просил вовсе. Она хорошо его понимала, его шипы и щетины, куда меньше заметные, чем ее собственные, почти невидимые, сглаженные возрастом.

Ее рассердили письма на электронной почте. Она вышла в сад и свирепо вырвала последние георгины. Весь газон был в маленьких спиральках грязи. Продукты жизнедеятельности червей. Поднявшись наверх, она стала читать про них в интернете. Дождевые черви – гермафродиты, которые при спаривании обмениваются семенной жидкостью. Потом они в почву откладывают яйца в яйцевых коконах в форме лимона. Веселая у червей жизнь – регулярные оргии на лужайке, лично она им мешать не собирается.