Тима сделал попытку сунуть мне букет, и пару секунд, усыпая пол лепестками, мы передавали веник из рук в руки с обоюдным желанием от него избавиться. Похоже, для нас обоих ноша была непосильной.
- Не стоило, - сдалась я, все-таки принимая астры, но тут же отложила их на край стола, как будто венчики, похожие на мохнатые шары, обжигали, как борщевики.
- Это моя мама, - протянул парень. – Мама, это Валерия.
- Много слышала о вас от Тимошеньки, - усаживаясь на отодвинутый сыном стул, объявила та. – Можете называть меня «мама».
Милая девочка, то есть я, икнула и, плюхнувшись обратно на свое место, прихлебнула остывший чай. Пристроился и Тима. За столом повисло натужное молчание, которое попытался разбавить подавальщик, но быстро смылся вглубь чайной, отосланный рукой госпожи Доходяга.
- Вы, дети, общайтесь, - наконец, предложила она. – Не обращайте на меня внимание.
На мой вопросительный взгляд Тима покраснел и вымолвил:
- Книжка у мамы в сумке.
Выходило, что сочинения абрисского переселенца стали заложниками.
- Валерия, - вдруг вымолвила женщина, - так, где вы живете в Кромвеле? Арендуете комнаты?
- Дом у университета, - кивнула я, заметив, как она недовольно поджала губы.
- А в столице?
- У нас особняк.
- Хорошо-хорошо. – Она постучала пальцами по столу и все-таки уточнила для ясности: - То есть, проблем с жилплощадью нет? В каком же квартале?
- Чистых прудов.
- Вот как. Чистые пруды? Те, что недалеко от Королевского сада? Я как-то гуляла по этому району. Очень живописное место. И кленов много…
Я зачаровано кивнула, почему-то глядя на лису, теперь казавшуюся ужасно несчастной.
- Не поймите неправильно, - спохватилась матушка. – Я о вас много слышала, но не только хорошее. Да и девочки сейчас такие стали… Знаете… На все готовенькое хотят прыгнуть. Им и дом подавай, и лису на воротник, и карету с гнедой. Кстати, у вас есть лошади?
- Нет, - не понимая, почему продолжаю отвечать на вопросы, отозвалась я и снова нервно отхлебнула чай.
- А карета?
- Мама, зачем им карета, если у них нет лошадей? - громким шепотом, отгородившись от меня ладонью, пробормотал Тима.
У меня закончился чай, и запивать госпожу Доходягу, в отличие от своего сухопарого сына, казавшуюся чрезвычайно здоровой и сытой, стало нечем.
- Тимошенька, закажи девочке еще чайку, - приказала она, заметив, как я с тоской разглядываю дно опустевшей кружки.
- Мне ничего не надо! – от испуга, что семейство воспримет чай, как согласие отписать родительский особняк, подскочила я.
- Да, не стесняйтесь, Валерия, - отмахнулась она, а когда сын поднялся, то заметила: - Только монетки раздели, чтобы мы за свое заплатили. Мы же во время пришли…
В мою сторону была послана улыбка, мол, ну, вы же понимаете, Валерия, нечего было приходить раньше и распивать дорогущие напитки. Я вдруг почувствовала, что бергамотный аромат встал поперек горла, а потому выдавила:
- Я ничего не хочу.
- Ну, хорошо, - очень быстро согласилась мама Тимы и фыркнула сына: - Тимошенька, садись.
Тот присел.
- Хотя нет, встань, - приказала она, заставляя беднягу снова вскочить со стула. – Покушаете?
- Не увлекаюсь десертами, - немедленно отказалась я, проклиная секунду, когда согласилась придти в проклятую чайную. Знала же, что встречи на Часовой площади никогда не получались человеческими.
- Садись, Тимошенька.
Сын покорно уместил пятую точку на стул.
- Так, значит, Валерочка, - (на это имени я снова икнула, позорно и громко), - вы увлекаетесь Абрисом?
- Нет, - немедленно отказалась я, понимая, что одно неосторожное слово и нарвусь на длинную лекцию, а фолиант все равно не получу. – Мой отец пишет статью, там что-то связано с Абрисом. Вот и попросил найти книгу…
Глаза мадам блеснули.
- Тимошечка, ты слышал? Профессор Уваров пишет новую статью! Валерочка, а секретарь ему не нужен? Вы, верно, знаете, что Тимошечка неплохо печатает на машинке.
Он покосилась на сына, намекая, что раз уж у нас любовь, то невестка могла бы и продвижению по службе возлюбленному поспособствовать.
- Нет, не слыхала, - пробормотала я и снова схватилась за кружку, а потом вспомнила, что она пустая. Почему пить-то хотелось так сильно? Мадам Доходяга явно действовала на меня иссушающе.
- Он использует технику двух пальцев! Я сама его этому научила. Знаете, два пальца гораздо производительнее одного! – Она, наконец, полезла за фолиантом.
- Помощник отца печатает слепым десятипальцевым методом… - не удержалась я и немедленно пожалела, что ничего не соврала, ведь едва появившийся из сумки краешек фолианта немедленно исчез обратно.
- Кстати, Валерия, - снова перешла она на официоз, - Тимошечка говорил, что вы неплохой артефактор?
- Мама, она лучший артефактор университета, - пробормотал он.
- И сколько вы на своих поделках зарабатываете?
Поделки?! Она обозвала мою магию поделками?! От возмущения у меня кончился в груди воздух.
- Пока у меня нет лицензии, артефакты продает университет.
- То есть вы живете на матушкино наследство?
Тима бросил на меня виноватый взгляд и протянул:
- Ну, ма!