Чужой среди своих

В моей голове не укладывается, на кой чёрт вообще нужна эта огромная механизированная орда при наличии ядерного и ракетного оружия!

Военные что, всерьёз думают, что в случае ядерного конфликта они двинут танковые армады через пустоши, фонящие радиацией? Что они успеют мобилизовать людей, привести в порядок стоящую в кадрированных полках «раздетую» технику, и, силами вчерашних сельских комбайнёров, строителей и слесарей, севших за рычаги «мобилизационных» танков, победить в ядерной войне?

Понятно, какое-то количество танков необходимо… Ну так оставьте несколько сот, пусть даже тысячу на случай каких-то конфликтов! Но пусть они будут самыми современными, напичканными электроникой, а не этим мобилизационным убожеством.

Огромные расходы на ВПК, огромная призывная армия, занимающаяся чёрт знает чем, огромные траты на развивающиеся страны, на чёрт те каких нахлебников и едва ли не племенных вождей, научившихся выговаривать слово «социализм»!

А нам здесь приходится заготавливать на зиму ягоды, грибы и рыбу, чтобы было что жрать… Это какой-то странный вывих нашей страны, вывих мозга политического руководства!

Нудная, монотонная работа вскоре подмела остатки моих мыслей в голове, и осталось только глухое, непреходящее раздражение, боль в суставах и мышцах, зудящая кожа и ягоды, на которые уже не могу смотреть…

Надавило на мочевой пузырь, и, потерпев некоторое время, я встал, оставив полупустую корзину на траве. Приставив руку ко лбу, вгляделся в сторону базы.

— Далековато… — постановил я, со стоном выгибаясь в пояснице, — можно заодно отнести корзину, но эта детвора… Выскочат опять откуда-нибудь казаки-разбойники малолетние, и что, мне хозяйство с бьющей оттуда струёй в кулаке зажимать, чтобы перед детьми не светить? Нет уж, одного раза хватило!

Отливать, просто отвернувшись от баб, мне не позволила стыдливость, обострившаяся от попадания в тело подростка. Да и шуточки потом будут, если заметят… А они заметят!

— Не то чтобы эти шутки меня задевают, — бормочу на ходу, направляясь к густым кустам неподалёку, — но они ж тупые! И раз за разом… одно и тоже будут долбить! Но им смешно, да…

Покосившись на деваху метрах в двадцати от меня, стоящую жопой к кустам, встал к ней полубоком, и, наспех сорвав довольно-таки большую ветку, начал расстёгивать ширинку.

— Зараза… да чтоб вас, тварей кровососущих! Не дотерплю ведь до дома… Чёрт…

Наконец, расстегнув штаны и встав должным образом, я в одной руке зажал хозяйство, в другой ветку, и, чувствуя удовольствие сродни сексуальному, начал сливать жидкость из переполненных баков.

— Да чтоб вас… — комары и мошка, слетевшиеся на тёпленькое и свеженькое, и, кажется, успевающие грызться между собой за кусок моего мяса и литры крови, вынудили начать размахивать веткой со скоростью вентилятора, и одновременно (непроизвольно!) совершать бёдрами и корпусом весьма странные телодвижения. Со стороны посмотреть… хотя нет, лучше не надо!

Девичий визг прервал это занятие, и я непроизвольно дёрнулся, сгибая корпус в сторону, противоположную визгу, а голову — навстречу.

— Вот ду… — начал было я, возмущённый бабскими дуростями…

… и увидел несущегося на меня медведя с оскаленной пастью. Миг…

… и пространство заполнилось мохнатой башкой с жёлтыми нечищеными зубами… и густым, тяжёлым звериным запахом.

Не думая ни о чём, я машинально хлестнул его по глазам веткой, одновременно, как тореадор, отступая в сторону и вжимаясь в спружинившие ветки кустарника, отбросившие меня назад.

Сердце замерло на миг… и я приготовился умирать. Шансов — ноль…

А медведь, ошарашенный, отпрянул назад, прижав уши к голове и прижав жопу к земле.

«— С расстёгнутой ширинкой найдут…» — мелькает в голове, и от этого неминуемая смерть кажется такой унизительной…

… что почти тотчас я заорал и шагнул ему навстречу, хлеща веткой по морде. Раз, и ещё…

… а третьего раза не получилось — медведь, развернувшись на месте, моментально навалил огромную зловонную кучу и побежал тяжёлым галопом прочь, высоко подкидывая толстый зад и на бегу роняя дерьмо.

Буквально несколько секунд, и он треском скрылся в подлеске, пропав из вида.

— С-с… — выдавил я из себя, и, прислонившись лбом к стволу тонкого деревца, мгновенно ослаб, — Вот это…

Мысли застопорились напрочь, и ничего цензурного или хотя бы членораздельного в моей голове не осталось.

— А… — вспомнил я, — дописать надо…

Сосредоточенно доделал свои дела, странным образом обретая совершенно ледяное спокойствие.

— Миша-а… — Мишенька! — мать неловко бежит ко мне, выставив перед собой пустое лукошко, из которого сыплются на землю ягоды. За ней, чуть поотстав, тётя Зина, сжимающая у руках какую-то лесину, — Ты цел, сынок!? Цел!? Медведя не видел?

— А? — краем глаза вижу, как вокруг визжавшей девахи уже суетятся, и она, кажется, цела, просто сильно перепугана…

… уже тянется народ, в крови которого бы вспрыск адреналина, требующего выхода…

— Ты как? — не унимаясь, тормошит меня мама, — Цел? Что ты здесь делал?!

— Да вот… — сознание у меня по-прежнему заторможенное, — в кустики отойти решил, пописать…

— А медведь? — ахает тётя Зина.