Чужой ребенок

— Неудачные переговоры, нянька, — скалится Каз, глядя в зеркало заднего вида. От его бешеной улыбки веет безумием, которое он даже не скрывает. Я пару мгновений смотрю на него вопросительно, но больше меня никакими объяснениями не удостаивают. Каз ведет, резко сворачивая с обводной на пригородную трассу, мы едем явно не в сторону дома.

— Мы куда? — все никак не могу замолчать я, поворачиваюсь к Хазарову, который вообще не реагируюет на мои слова и мое присутствие, продолжая набирать сообщения, опять смотрю на Каза, понимая, что от него добьюсь большего, чем от этой статуи бессловесной, — Каз, куда мы?

— Подальше отсюда, — смеется он, и я понимаю, что он совершенно сумасшедший! Надо же, как хорошо скрывал, прикидываясь просто смешливым дегенератом! Сейчас в его облике реально что-то сатанинское проглядывает, глаза эти черные, безумные, зубы белые, скалит их по-звериному, и фонит от него чем-то жутким, безбашенно-дурным!

Я пугаюсь его, еще больше пугаюсь молчаливого, каменного Хазарова, и думаю, что под сиденьем, в принципе, очень даже хорошо мне было. Может, опять?

— В нас стреляли, да? Да?

Никто не отвечает, и мне бы уже заткнуться, но не могу! Не могу!

— Ар? Что с Аром?

Молчание. Мертвое. Жесткое.

У меня волосы шевелятся от ужаса. Ар остался там, пошел навстречу тем, с пистолетами…

Знал, куда идет и зачем.

И все равно пошел.

Чтоб мы могли уехать.

Осознание этого накрывает с головой, и я не выдерживаю, закрываю лицо ладонями, не в силах больше находиться в этой реальности.

Ара, скорее всего, больше нет… И мы едем, бог знает, куда… А Ванька…

Боже, Ванька!

— Разворачивай! — я подаюсь вперед, к водителю, — разворачивай! Домой! Там Ванька! Ванька!

— С Ванькой все будет хорошо, — неожиданно подает голос Хазаров, и я изумленно разворачиваюсь к нему, вижу, что он открывает окно и выбрасывает мобильный на дорогу!

Моргаю, не в силах отвлечься на новые обстоятельства, потому что телефон выбросить — это, конечно, мощно, но… Ванька!

— Откуда вы можете?.. А если его?..

— Нет, — спокойно говорит Хазаров, — за него не волнуйся.

Я хочу опять задать вопрос, потому что информации явно не хватает, но в этот момент подает голос Каз:

— Хазар, трое за нами. Не уйдем, бензина не хватит.

Хазаров медлит секунду, затем коротко приказывает:

— Оторвись на Васильевке.

Каз кивает, смотрит на меня в зеркало, улыбается клыкасто и безумно:

— Держись, нянька!

И я принимаюсь судорожно цепляться за поручень…

Глава 48

Впереди показывается темные остовы деревенских домов, выглядящих жутко в ночи, с одиноким фонарем у остановки транспорта. Это выглядит инфернально, и в любой другой ситуации я бы умерла от страха. А сейчас просто отмечаю пролетающий пейзаж краем глаза, поглощенная только одним: как можно крепче уцепиться за поручень и не вылететь вперед, к водителю, и дальше, через лобовое. Судя по маневрам и резкости, такой вариант более чем реален.

Хазаров тоже держится одной рукой за поручень и еще умудряется меня придерживать, чтоб не сильно мотало, и по сторонам смотреть, вглядываться в полный мрак за окном.

Что там можно увидеть вообще?

Позади погоня, по словам все того же Каза, хотя я ни одной фары не вижу.

Оторвались? Да?

Каз легко проезжает единственный источник света в деревне, углубляется дальше по трассе, метя на выезд к федеральной.

И неожиданно тормозит у поворота в коттеджный поселок. Я выдыхаю, радуясь, что успела заякориться от души, а Хазаров не теряет времени.

Выскакивает из машины, мгновенно вытаскивает меня, и Каз топит на газ. Секунда — и даже фар не видно!

Стою столбом, оглушенная, не понимающая ничего, и Хазаров тянет меня куда-то в сторону, за крутой склон обочины.

Проклятые шпильки подводят в очередной раз, и я, не удерживашись на ногах, падаю, не сумев сдержать вскрик, качусь куда-то вниз, по траве. В глазах мелькает все, крутится, и больно, так больно! Кажется, что я сделана из острых углов и сейчас эти углы последовательно колотятся о твердую землю!

Когда, наконец, перестаю катиться, утыкаюсь ладонями и коленями в землю, то пару секунд вообще не понимаю, где я. Кажется, что на дне какой-то ямины, что вокруг крутые склоны, и это ловушка, из которой не выбраться!

Паника накрывает с головой, нелепо дергаюсь, пытаясь подняться. В голове только ужас, что одна, что бросили… Надо крикнуть…

И я, наверно, пытаюсь это сделать, но мне не дают.

Жесткая ладонь закрывает рот, дергаюсь в крепкой хватке, не понимая, кто рядом, что ему надо!

— Ти-хо… — голос Хазарова приводит в чувство мгновенно. Таким холодом пробирает одновременно с облегчением, так взбадривает! Его бы в реанимационный чемодан включить в качестве одного из препаратов… Клянусь, использовали бы чаще адреналина…

Перестаю дергаться, замираю, понятливо моргая.

Хазаров, убедившись, что шуметь я не собираюсь, убирает руку от губ, но не отпускает.

Наоборот, держит еще крепче и прижимает к склону, с которого мы только что скатились.

Я затихаю, распластавшись по траве, таращу слепые глаза в темноту наверху. И жду, понимая, что сейчас вообще некстати будут любые вопросы.