Чужой мир

Бо́льшую часть вешалок занимали платья и юбки разной длины и фасонов, но, изрядно покопавшись, я выудила узкие темно-синие джинсы с потертостями по краям. В комплект шел бежевый летний свитер крупной вязки, настолько просторный, что в нем могли бы поместиться две меня, а, если бы кто-то из нас сильно втянул живот, то и три. Завершали образ темно-коричневый кожаный ремень и ряд тонких браслетов того же цвета на запястье. На плечо предлагалось накинуть лямки светло-голубого рюкзачка.

Конечно, это не мой невзрачный эрийский костюм, но все же после многочисленных юбок и платьев было приятно снова влезть в джинсы. Внутри засвербело желание впорхнуть в привычные шпильки, но я не поддалась – не все сразу.

Затянув волосы в хвост и позволив Айю нанести на лицо минимум макияжа, я почувствовала давно забытую легкость. Только вот зеркало не дало обмануться: в отражении по-прежнему была не я, а какая-то похожая на меня девушка – богемная, чужая и незнакомая.

Уже на подлете к студии я заметила разношерстную толпу на крыше здания и напряглась.

– Айю, нас встречают?

– Конечно. Сегодня же первый съемочный день! Журналисты с шести утра тут караулят.

Отлипнув от окна, я уточнила:

– Их и на площадку пустят?

– Нет, тогда раскроется вся интрига, – фыркнула Айю. – Но вы привыкайте, теперь они будут кружить возле студии круглыми сутками в надежде нарваться на какую-нибудь сенсацию. Вокруг фильма разгорелся страшный ажиотаж, так что журналисты теперь вас не оставят.

Что ж, кажется, этого и добивался Алекс. Пожалуй, через такую толпу папарацци ни один недоброжелатель не прорвется.

Ведущая от стоянки до дверей студии дорога не была выложена желтым кирпичом, но я не могла отделаться от чувства, что направляюсь в какое-то волшебное место, куда обычным смертным вход воспрещен.

– Госпожа Майя Данишевская, один вопрос! Всего один!

– Посмотрите сюда, пожалуйста!

– Пожалуйста, подождите!

Я с улыбкой прошла сквозь толпу (грозный вид охранников сразу напоминал всем любителям панибратского отношения, что чужое личное пространство необходимо уважать), пару раз остановилась, чтобы сделать фото и приветственно поклониться.

Уже преодолев добрую часть пути, я натолкнулась на позирующего для журналистов Игибо Майса. Его круглое, лоснящееся от капелек пота лицо лучилось любовью к жизни в общем и к конкретному ее моменту в частности. Я пожалела, что не надела темные солнечные очки – смогла бы закатить глаза.

Одежда Игибо Майса, как всегда, поражала яркостью и вычурностью, будто являлась совместным творением попугая и сороки. Костюм невообразимой расцветки, в которой смешались все оттенки радуги, разбавляли белая рубашка и ярко-желтый шарф, накинутый на шею.

Интересно, у Игибо Майса некрасивая шея? Иначе почему он вечно прячет ее под шарфами?

– Госпожа Майя Данишевская, – воскликнул он и склонился в поклоне. – Присоединяйтесь! Давайте сделаем совместное фото.

Я не стала спорить (лишь вожделенно покосилась в сторону входа на студию) и встала по правую руку от режиссера. Защелкали фотоаппараты, раздались одобрительные восклицания: «Режиссер и сценарист вместе! Правильно-правильно!» – и тут из-за угла вывернул никем не замеченный Дайс.

Темно-серое широкое пальто доходило до середины колен и подчеркивало его рост и ширину плеч. Черные очки скрывали лицо, а неброские джинсы в сочетании с поло придавали небрежного шарма.

Он невозмутимо преодолел разделяющее нас расстояние. Журналисты притихли. Ни одна вспышка не ослепила глаз, и, несмотря на обиду, я разозлилась. Не на Дайса. На глупые предрассудки и прессу.

Ситуацию спас Игибо Майс.

– Господа, а вот и наш главный герой! Поприветствуем его!

Он первым разразился аплодисментами, его растерянно поддержали остальные. Игибо Майс схватил Дайса за рукав и буквально втянул в обступившую нас толпу.

– Так, вставайте слева от госпожи Майи Данишевской (она должна быть в центре), я встану справа. Давайте сделаем совместное фото на память. Улыбайтесь оба! – последнее Игибо Майс прошипел сквозь зубы, практически не разжимая губ.

Я оказалась настолько близко к Дайсу, что уловила едва ощутимый аромат его туалетной воды – свежий, но чуть терпкий. Он был настолько легкий, что я затруднялась выделить в нем какие-то отдельные нотки – лишь отметила его ненавязчивость. Практически прижатая к Дайсу (нас попросили встать поближе), я касалась рукой его пальто, а наши ладони почти соприкасались.

Эта близость странным образом успокаивала, и я, расслабившись, улыбалась в камеру уже искренне. Дайс мельком взглянул на меня, и черты его лица тоже разгладились, стали мягче.

В этот момент я подумала, что доверять Дайсу я, конечно, не буду, но и подлости ждать от него тоже не стану.

* * *

– Сцена один, дубль один! – крикнула девушка-ассистент, и я поморщилась от громкого звука хлопушки.

Я ощущала себя ребенком на новогоднем утреннике: все такое яркое, незнакомое и интригующее. Вот, например, эта душевая кабина, к чему она? Что-то я не припомню такой сцены.