Чужой: Эхо

Кажется, мы проездили уже не один час, но Виолы нигде не было видно. Как такое возможно? Она слабая, ходит медленно – не могла она так далеко уйти, что и на квадроцикле не догнать. Но тем не менее у нее как-то получилось. Дым от разбившегося шаттла стал белым: видимо, все опасные химикаты уже выгорели, а небо из оранжевого стало почти бордовым. Скоро закатится первое солнце Загрея, а за ним и второе. Не знаю, что мы будем делать, когда это случится.

Кора ничего не говорила с тех пор, как мы выехали на лесную тропу – без всяких следов Виолы или моей мамы. Побелевшими пальцами она упиралась в приборную доску, глаза ее прикованы к линии горизонта – словно в попытке отыскать потерявшихся одной лишь силой воли. Наверняка она раз за разом прокручивала в мыслях столкновение с львиным червем – если бы не я, он тогда с легкостью уволок бы ее под землю.

Да я и сама не могла не думать об этом.

Мишель и Пол более разговорчивы, правда, говорили и только между собой. Мне не по душе, что Мишель сидел прямо позади меня – никак не получалось расслабиться.

Моя сестра – где-то в дебрях леса. В опасности. Возможно, лишилась чувств – из-за стресса и нагрузки на организм. А я сижу на иголках из-за балбеса сзади, которому в голову взбрести может все что угодно. А еще говорят: держи друзей близко, а врагов – еще ближе. Посмотрела бы я на умника, ляпнувшего это, сиди он в квадроцикле на пять человек.

Тропа сделала поворот, и мы выехали на цветущую поляну, как вдруг я заметила в зарослях фигуру со светлыми волосами. Виола! Я надавила на газ и квадроцикл совершил, наверное, самый крутой в своей жизни вираж. Это, конечно, небезопасно, но главное – я нашла сестру. Похоже, с ней все в порядке. Вся перепачкалась, в волосах запутались листья, но она стоит, дышит полной грудью и прекрасно выглядит. У меня словно камень с души свалился, и я наконец-то вздохнула с облегчением.

Тут же стало понятно, почему Виола застыла на месте. Несколько дней назад я видала одну зверюгу, которую назвала оленем-без-кожи. Здесь же их паслось целое стадо. Они меланхолично пожевывали странную оранжевую траву. Может быть, из-за того, что трава – хищник, в их рационе она заполняет ту же нишу, что заполняло бы мясо, будь олени плотоядны. Мама будет в восторге.

Ну да, конечно. От чего? Папа умер. Папа умер, а я думаю о прикладной биологии. Потому что о ней думать легче, чем раз за разом напоминать себе о том, что отец никогда больше не вернется домой. Что с нами будет, боже? Наверное, вернемся на Землю. Я так давно этого хотела, а сейчас мне уже ничего не надо. Я чувствовала себя капризным ребенком. Нет, не на этот день и час я молилась. Совсем не на этот.

Рокот квадроцикла не спугнул стадо – олени-без-кожи продолжали жевать траву, помахивая хвостами.

– Виола! – громким шепотом позвала я. – Беги к нам! Поехали домой!

– Зачем ты здесь? – шепнула она в ответ с искренним страхом в голосе. – Уезжай!

– Виола…

– Уезжай, говорю тебе.

Пыльца кружилась в воздухе, маскируя все наши запахи. Олени подергивали ушами, не отрываясь от трапезы. Посторонние звуки их не пугали. В этом есть смысл: все крупные хищники, которых я тут видела, живут под землей, как и львиные черви. Опасность на Загрее нельзя услышать, можно только почувствовать вибрацию земли.

– Без тебя я не уеду! – прошептала я еще громче. – Садись в квадроцикл. Ты больна, забыла? У тебя может приступ случиться!

На самом деле, то, что она держится на своих двоих – уже чудо. Удивительно, что она не свалилась с ног еще час-другой назад.

Но вдруг… вдруг на Загрее – как раз та атмосфера, что нужна ее больным легким? Мы все это время, вполне возможно, защищали Виолу от мира, в котором она могла бы жить без забот. Может быть, в конце концов, я останусь здесь. Я бы осталась ради нее. Я вполне могла бы обрести свое счастье вместе с Корой. Но об этом я подумаю позже. А сейчас…

Виола оглянулась и посмотрела на меня через плечо. Бледная, как всегда. Либо простояла здесь достаточно долго для того, чтобы напряжение спало, либо ни капельки не вымоталась, убежав так далеко от дома. Это все очень странно – не знаю, что и думать.

– Возвращайся домой! – повторила она, чуть громче и уверенней. – Я найду маму и приведу ее. У меня не получится, если не буду знать, что ты в безопасности.

– Виола… – снова начала я.

И осеклась.

Что-то черное и быстрое, тускло поблескивавшее в свете умирающего дня, будто вымазанное нефтью и отполированное до зеркального блеска, запрыгнуло на одного из мирно пасущихся оленей. Существо – длинное и угловатое, сложно даже сказать, живое оно или механическое. Было в нем что-то отталкивающее, пробуждавшее ужас в самых дальних уголках подсознания.

Длинная и изогнутая голова походила на раковину моллюска. У монстра не было ни глаз, ни ушей. Он вгрызался пастью в шею оленя, перегрызая артерии, и кровь хлестала в пятнисто-оранжевую траву. Стадо в панике разбежалось в разные стороны, оглашая лес тревожным ревом.