Чужой для всех

— Вы должны понять меня, фрейлейн Вера, — начал снова говорить Франц после молчания. — Идет война. А ваша мама закрыла ворота на замок и не пускала наших солдат. Пришлось сделать предупредительный выстрел, а затем запереть их в сарае. Поймите, для их же пользы, чтобы не натворили чего лишнего. Мы, немцы, гуманный и справедливый народ. И ничего плохого вам делать не желаем. Война идет с большевизмом, который довел вас до нищеты. Мы избавим крестьян от колхозного ярма. Дадим вам землю. Создадим свободную торговлю. Наладим ваш быт. Вот цель войны.

Ольбрихт зачем-то оглянулся по сторонам, прошелся на кухню, где была печь и, вернувшись, продолжил разговор: — Ваш дом мы на несколько дней возьмем для нужд командования. Мы приведем его в порядок. Ваша мать и сестры должны это время жить у соседей. За это вы будете поощрены. Я подумаю, как это сделать. Вы все поняли, что я сказал, фрейлейн? — Франц закончил свою пафосную речь, и улыбнулся. Он любовался ею. Вера взгляд немца выдержала и уже смотрела на него не так робко, но сдержанно.

— Я все поняла, господин Ольбрихт. Но маму когда вы выпустите?

— Прямо сейчас. Пройдемте во двор, — немецкий офицер указал рукой на выход.

Вера ничего, более не спрашивая, выскочила из дома и подбежала к конюшне-сараю. Ворота сарая были забиты по диагонали доской несколькими гвоздями.

— Мама, ты здесь? — позвала Вера.

— Верочка, родная, мы все здесь. Мы слышали, что ты звала нас, но не отвечали, боялись за тебя. Вера, Вера открой нас, — через ворота послышались голоса Шуры и Клавы. — Мы есть хотим.

— Вот видите, фрейлейн Вера, я вас не обманул, — заметил сочувственно, подошедший Ольбрихт. — Сейчас позову солдата, и он собьет доску.

— Ганс! — громко крикнул обер-лейтенант через двор в направлении главных ворот. — Немедленно ко мне.

Но не успел отозваться, сопровождавший его гефрайтер, как что-то просвистело, раздирая душу и ухнуло впереди дома Абрамихи. Куски земли, дерна, осколки разнеслись взрывной волной во все стороны, иссекая листву, сучья деревьев и заборы соседних хат.

Послышались одновременно: быстро приближающийся треск мотоцикла, немецкая ругань и команды во дворе Абрамихи, отдельные хаотичные винтовочные и автоматные выстрелы.

Ольбрихт машинально вытащил из кобуры свой любимый «Вальтер Р-38» и побежал к воротам, позабыв на время о Вере, соображая на ходу, что это могло значить. Первую мысль: "Прорвались русские", — он отмел напрочь. Он знал оперативную обстановку на этом участке фронта. Значит опять разведка, притом более крупными силами и, наверное, снаряженная 50-й танковой дивизией русских. Молодец Криволапов, вовремя подсказал и он вовремя доложил. Уже нацелены сюда их части 1-й кавалерийской дивизии, а также гренадеры 112-й пехотной дивизии 12-го армейского корпуса, а танкистов 17-й и 4-й танковых дивизий завернули на Пропойск и Кричев.

Ольбрихт выбежал на улицу поселка и сразу остановил проезжавший мотоцикл боевого охранения.

— Доложите обстановку, фельдфебель. Что произошло? — рыжий фельдфебель запыленный и потный выскочил из люльки и, представившись офицеру, нервно и быстро стал говорить:

— В нашу сторону двигаются русские танки и до взвода пехоты.

— Сколько танков противника?

— Взвод, не более, господин обер-лейтенант. Два бронетранспортера, два легких и один средний танк. Наш взвод их на время задержит. Но нужна помощь.

— Хорошо, найдите командира танкового взвода обер-лейтенанта Нотбека, пусть он принимает меры. Он в соседнем поселке.

— А вы ,господин обер-лейтенант, что, остаетесь? Вот-вот могут появиться русские.

— Я на машине связи доберусь. — Ольбрихт, видел, как из бронетранспортера вылез командир отделения и показал ему знак.

— Выполняйте команду, фельдфебель.

— Слушаюсь.

— Фрейлейн Вера, назад! Что вы здесь делаете? — закричал в волнении Ольбрихт, увидев Веру, метавшуюся у ворот. Франц подбежал к ней. — Не стойте на улице под обстрелом. Уходите! Маму выпустите сами. Сейчас здесь будут русские.

— Что, наши идут? — глаза Веры радостно заблестели.

— Наши! Ваши! — разозлился Франц, но умоляюще посмотрел на нее. — Уходите, я вас прошу, фрейлейн. Здесь опасно оставаться.

И в эту минуту новый фугас просвистел мимо них. Франц как подкошенный упал на пыльную дорогу и силой потянул за собой Веру, прикрывая ее рукой. Раздался оглушительный взрыв. Большой котел полевой кухни, как тыква разлетелся в стороны, обдав осколками и жаром варева двух немцев-поваров, которые прятались за ним. Один схватился за ошпаренное лицо и, дико крича, стал кататься в пыли. Второй лежал мертвый. Из разорванной головы вытекала крупинками серая масса.

Не дожидаясь нового взрыва, Ольбрихт вскочил на ноги, подхватил как пушинку Веру и потащил к дому. Сзади раздались короткие пулеметные очереди. Пули как осы пронеслись за спиной Ольбрихта опалив китель, заставив того практически бежать. Вера была в полуобморочном состоянии. Она чувствовала, что ее кто-то несет, но не могла понять кто. Лишь когда Франц положил ее на кровать, она открыла глаза и тихо изумленно прошептала: