Чужой для всех

Генерал Рокоссовский, упершись в непреодолимую оборону Вейдлинга, потеряв половину танкового корпуса Панова, быстро перегруппировался и нанес новый танковый удар в разрез 9-й и 4-й немецких армий в направлении на Слуцк и далее на Минск, практически окружив с севера войска 9-й армии Йордана, образовав огромный «Бобруйский котел.

Вейдлингу пришлось отступать, но не планомерно отступать, как это было раньше, а бежать, пытаясь выскользнуть из окружения. Оставлялась техника и коммуникационные сооружения, обозы с ранеными и тыловыми службами, оставлялась захваченная территория. Все, кто мог двигаться и ехать, устремились на северо-запад к единственному, находящемуся в руках у немцев, мосту через реку Березина у поселка Березино, лежащему на магистрали Могилев–Минск. Последний приказ Вейдлинга командирам дивизий был лаконичен и прост: «Прорываться самостоятельно. Да будет с нами Бог». Сам же Вейдлинг, с небольшой штабной группой, в последний момент успел проскочить Бобруйск, как танки генерала Бахарова победно ворвались в город, захлопнув котел.

Немецкий генерал ехал подавленный и злой. Ему уже не было стыдно за отступление, превратившееся в бегство. Он сделал все, что было в его силах. Он предупреждал всех о надвигающейся грозе. Майор Ольбрихт выложил карты русских. Но разведчикам не поверили. Не поверили донесениям и подвергли обструкции. Только его, Вейдлинга, личное вмешательство не позволило армейским крысам арестовать майора Ольбрихта по ложным обвинениям. — Свиньи! — мысленно выругался Вейдлинг, и открыл покрасневшие от усталости глаза. Машину тряхнуло на очередной яме. Но течение мыслей продолжилось. — Как ты был прав, мой мальчик. Я виноват перед тобой, что не смог довести операцию до логического конца. Единственная моя заслуга, это то, что вовремя отправил тебя в отпуск. Ты не видишь всего разразившегося кошмара.

Чтобы отвлечься от раздиравших его душу воспоминаний, генерал приоткрыл боковое окно и посмотрел на дорогу. Штабной «Хорьх» медленно продвигался вперед. На дороге стояла невыносимая пыль, слышались окрики младших командиров, подгонявших смертельно уставших солдат. Многочисленные пешие колонны, повозки, машины, отступавших частей, двигались к спасительному, как им казалось мосту. Генерала никто не приветствовал, лишь молча, безропотно расступалась толпа, давая ему проехать, затем вновь также молча, смыкалась. В глазах солдат стояла пустота и страх. Было больно видеть своих подчиненных в состоянии фрустрации, сильного замешательства и генерал отстранился от окна. — Ремек, — негромко позвал он адъютанта, сидящего на переднем сидении, — когда будет мост?

— Через десять километров, герр генерал, — Ремек повернулся к командиру корпуса. — Боюсь, что у моста нас ждет огромная пробка. Вы зря отказались лететь самолетом.

— Следите за дорогой, Ремек, — буркнул недовольно Вейдлинг. — У нас с вами нет другой привилегии, чем быть рядом с солдатами.

— Слушаюсь, мой генерал.

Комкор откинул голову на сиденье, его укачивало, он плохо переносил длительные поездки, хотелось остановиться и размять затекшие ноги. Но обстановка требовала иных действий. Нужно было быстрее проскочить этот мост, и соединиться с основными силами 5-й танковой дивизии, подошедшей из Северной Украины. В этот момент он вспомнил о письме Франца, которое получил накануне наступления русских. Сердце учащенно забилось. Он вновь почувствовал острую необходимость его прочесть, мысленно поговорить с Францем, отвлечься от тяжелых мыслей. Быстро достав письмо из грудного кармана, он уважительно прикоснулся к его строкам.