Чужой-3

— Это несерьезно. За последние двести лет ни разу нигде не сообщалось ни об одном случае заболевания холерой. Валяйте, расскажите еще что-нибудь. У нас любят посмеяться. Может быть, оспа? Лихорадка денге?

— Я же сказала — холера. Я входила в состав отряда, который подверг ядерной бомбардировке планету Ахеронт. Там экспериментировали с разными мутантными штаммами бактерий и вирусов. Считалось, что эксперименты проводятся в надежно изолированных помещениях, что они совершенно безопасны. Возможно, вы слышали, что Компания интересуется и такими проблемами. Инфекция вырвалась наружу и… распространилась по планете. Этот штамм был особенно вирулентен, и эффективного средства против него не существовало. Сдержать распространение инфекции тоже не удалось, хотя такие попытки предпринимались.

— Значит, вы сбросили ядерную бомбу? Признаться, радикальный способ борьбы с эпидемией. Конечно, до нас доходят не все новости, но, мне кажется, о таком происшествии мы бы узнали.

— Вы в этом уверены? У меня такое впечатление, что вы работаете не на нашу Компанию. Впрочем, не исключено, что весть о ядерной бомбардировке докатилась и до Фиорины. Начальник вашей колонки не произвел на меня впечатление чрезмерно болтливого человека. Возможно, он все знает, но решил, что распространять такие сведения среди заключенных ни к чему.

— Может быть.

Клеменз был вынужден признать, что Рипли поколебала его уверенность и пробудила любопытство. А что, если Эндрюз и в самом деле скрыл эту новость? Разумеется, начальник колонии и не обязан держать заключенных в курсе всех текущих событий.

Но холера? Мутантный штамм или немутантный, все же рассказанная Рипли история казалась слишком неправдоподобной. А если она говорит правду и тело девочки таит заразу, перед которой они окажутся бессильными?..

А может быть, рассуждал про себя Клеменз, это полуправда. Не исключено, что опасность эпидемии и в самом деле существует, а вся история с холерой придумана для отвода глаз. Очевидно одно: Рипли уверена в том, что для вскрытия имеются веские основания. Она — человек военный. К черту, решил Клеменз, какое мне дело до этих тонкостей?

Рипли молча ждала, не сводя глаз с Клеменза.

Какого черта, подумал он.

— Как вам будет угодно.

После морга другие помещения заброшенного, полуразрушенного комплекса казались светлыми и радостными, словно альпийский луг в разгар весны. В кабинете аутопсии вдоль одной из стен выстроились шкафы из нержавеющей стали; на некоторых из них сохранились таблички с кодовыми обозначениями. Кафельные плитки пола потрескались, а местами были совсем выбиты. Конечно, отремонтировать пол нетрудно, но ни у кого не было ни запасных плиток, ни нужного инструмента, ни желания заняться ремонтом.

В центре кабинета под мощными лампами стоял блестящий светло-кремовый стол. Клеменз надел халат и маску и наклонился над уже подготовленным к вскрытию телом девочки. Сделав скальпелем первый разрез, он на секунду выпрямился, чтобы вытереть пот со лба. Такими вещами он не занимался давным-давно, но дело было не только в длительном отсутствии практики — он не мог бы объяснить даже самому себе, почему согласился на вскрытие.

Хирургическая пила легко и бесшумно разрезала крохотную грудную клетку.

— Вы уверены, что вам необходимо присутствовать при вскрытии? — спросил Клеменз у внимательно наблюдавшей за каждым его движением Рипли.

Она не ответила и по-прежнему сосредоточенно и хладнокровно следила за операцией. Она сумела подавить все чувства, ей ничто не должно было мешать. Клеменз пожал плечами и продолжал вскрытие.

С трудом просунув руки в только что сделанный разрез, он глубоко вздохнул, напрягся и раздвинул грудную клетку, обнажив ее полость. Потом принялся сосредоточенно исследовать внутренние органы, то наклоняясь над вскрытым телом совсем низко, то склоняя голову на бок, чтобы рассмотреть тот же орган под другим углом. В конце концов он распрямился и расслабил уставшие пальцы.

— Ничего необычного, — сказал он. — Все, как и должно быть. Внутренние органы на месте. Никаких симптомов заболевания, никаких признаков инфекции, даже ткани не обесцвечены. Я особенно внимательно осмотрел легкие. Если они чем-то и отличаются от нормы, то только необычной развитостью. Как я и предполагал, они заполнены жидкостью. Уверен, анализ покажет, что это океанская вода Фиорины. Для холеры состояние несколько необычное, вы не находите?

Клеменз сделал еще один разрез сбоку, осмотрел его и снова поднял голову:

— И здесь ничего. Вы удовлетворены?

Рипли отвернулась.

— Ну, а теперь, поскольку я не совсем идиот, может, вы мне скажете, что вы хотели обнаружить?

Рипли не успела ответить. Дальняя дверь кабинета резко распахнулась и с грохотом стукнулась о стену. Не потрудившись закрыть ее за собой, в кабинет вошли начальник колонии и его заместитель. Эндрюз был приветлив менее обычного.

— Мистер Клеменз.

— Слушаю, господин начальник, — корректно, но без должной почтительности отозвался медик.