Чужое отражение

Сейчас, глядя на возбужденное поведение Светы, разворачивающей подарки, я вспоминаю свое, скудное на приятные эмоции детство, когда с замиранием сердца, завистливо смотрела сквозь решетку уличного забора на детей, которые играли с личными заводными или плюшевыми игрушками, гуляли, ели недосягаемую роскошь – мороженое, и очень хотела быть на их месте. Словно кадры детского кинофильма не о моей жизни, за которыми я жадно наблюдала со стороны, не отрываясь и до конца, на многие годы прочно засели в памяти и в сердце.

Как многое из того, что тогда мне казалось так пленительно – стало ничтожно, а то, что было тогда – теперь навеки недоступно?!

Меня захлестывает волна эмоций, и я говорю лишь одно краткое слово:

– Спасибо!

Между нами остается ничтожно малое расстояние, которое мне самой вдруг хочется сократить до минимума, но Марк опережает меня. Наблюдаю, словно в замедленной съемке, как он встает, подходит. Наклонившись, берет меня за подбородок, слегка поглаживая его большим и указательным пальцами, быстро целует и отстраняется. А я самозабвенно гляжу в его льдисто-голубые глаза, такие светлые, что можно различить крупицы синего и фиолетового в почти прозрачной радужке. Они отталкивают от себя, словно невидимым барьером, но я застываю на долгие две секунды, чувствуя его морозный взгляд всей своей кожей… и мне безумно хочется его поцеловать.

– Скоро ты будешь моей.

«Я уже твоя!»

Самое простое, что можно сделать, – произнести свой ответ вслух, но это же – и самое сложное. Казалось бы, простая фраза, но звучит она настолько поразительно откровенно, что язык не поворачивается озвучить ее. Мое молчание можно понять: в момент признания человек так себя открывает, что остается практически беззащитным перед другим – перед ожиданием ответа, перед возможной иронией, отказом, уязвимым перед эмоциями и своими собственными мыслями…

Да, черт возьми, я боюсь любви!

Видя, что я колеблюсь, Марк, с нажимом продолжает:

– Я зря не обещаю, – шепчет мне на ухо, подмигивает, чем вгоняет меня в краску, и уходит в сторону домашнего кабинета, оставляя меня наедине с моими навязчивыми мыслями.

Он вышел так спешно, что мне не удалось проследить за ним взглядом, я лишь скользнула по его удаляющейся фигуре, заставляя себя сосредоточиться на увлеченной обновками Свете. Забыв свою обычную сдержанность, она впервые щебетала, как птичка, всё разглядывая, обо всём расспрашивая, увлекая заразительной радостью даже холодно-отстраненную Елену, которая своим бесшумным появлением нарушила наше уединение лишь для того, чтобы пригласить на ужин.

Я извиняюще улыбнулась ей, и, под предлогом вымыть руки и умыться, покинула гостиную. Но пошла не в удобную гостевую ванную, а в ту, что прилегала к хозяйской спальне. Неуверенно пройдя по коридору, взявшись за дверную ручку, на секунду замерла перед входом, боясь впервые переступить порог этой комнаты, чувствуя себя так, словно без спроса вторгаюсь на чужую территорию…

Дверь раскрывается с тихим шелестом, но я его скорее ощущаю, нежели слышу, и робко шагаю внутрь. Спальня, как, впрочем, и все в этой квартире – безупречно белая, что делает ее по настоящему притягательной для любителей ультра современного стиля, а разбавление его монохромности приглушенным деревянным напольным покрытием производит ошеломляюще стильный эффект. Я борюсь с желанием рассмотреть здесь все повнимательнее, прохожу дальше, в огромную гардеробную, оказываясь прямо напротив большого стоячего зеркала. Глядя на свое отражение, вспоминаю сказанное Марком и улыбаюсь: мое сердце полно до краев счастьем.

«Может, у нас что-то получится?!»

Хозяин спальни в кабинете, разговаривает по телефону или что-то там делает, сейчас я здесь одна. Позволяю себе рукой пролистать идеально отглаженные рубашки и дизайнерские костюмы, поочередно открывая дверцы шкафов. Кроме мужской одежды не могу не заметить избыточное количество женских платьев и нового нижнего белья, которое привлекает своей изысканностью. В следующем ящике с отсеками нахожу мужские аксессуары: там аккуратными улитками сложены галстуки; в ящике пониже – отсеки для часов и очков, а в следующем стеллаже нахожу целый стенд для обуви. Но не это меня удивляет, а то, что в самом шкафу я вижу баснословно дорогие ювелирные украшения в обычных ячейках, пусть и оббитых бархатом. Красота, чистота и идеальные формы граненых бриллиантов, волшебная игра света очаровывает и манит переливами. Я протягиваю к ним руку, мечтая дотронуться до них кончиками своих пальцев, когда в дверях появляется Марк…

Он застывает в дверях, смотрит на меня; в глазах появляется голодный блеск. Я густо краснею. Чувствую себя преступницей, которую застали на месте преступления. Шеки заливает незаслуженный стыд. Делаю шаг в сторону, в попытке обойти его, улизнуть, но он делает шаг туда же.

«Боже, это так нелепо…»